Версия для печати темы

Автор: ержан урманбаев 5.4.2010, 5:47

...гипсовый поэт Александр Иванович Житомирский... - В одном из черновиков читаем: "Сад молчал, и молчал гипсовый поэт Александр Иванович
Житомирский - в позапрошлом году полетевший в Кисловодск на аэроплане и
разбившийся над Ростовым"

(можно только догадываться чей образ представлял М.А.Булгаков, называя его поэтом, который был пойман где-то на Кавказе при попытке нелегально перейти границу и был позже расстрелян советским судом в Ростове).

Исследователи справедливо указали на поэта Александра Ильича Безыменского (1898 - 1973) как на "прототипа" Александра Ивановича Житомирского (Безыменский родился в Житомире). Напомним, что Безыменский был одним из злейших травителей Булгакова

(по обыкновению, писатель прикрыл ради маскировки истинное лицо прототипа узнаваемой физиономией своего врага; самое удивительное в этой истории то, что напротив Дома Грибоедова на Новинском бульваре, 17 (по моему глубокому убеждению), в 2010-ом году собираются установить памятник в честь 70-летия Иосифу Бродскому, который родился в 1940-ом году).

И родилось видение, ...прошел человек во фраке.. - По мнению некоторых
исследователей-булгаковедов (Б. С. Мягкова и других), прототипом Арчибальда
Арчибальдовича послужил директор писательского ресторана в "Доме Герцена"
Яков Данилович Розенталь - фигура колоритная, привлекавшая внимание
посетителей этого заведения

(конечно, это сознательное заблуждение, которое придумал сам автор).

Поэт же Рюхин.. - Персонаж, вобравший в себя черты многих писателей и поэтов того времени

(поэт Рюхин совершенно точно В.В.Маяковский, в 1926-ом году ему 32 года, что не может быть случайным совпадением).

...впал в правый уклон. - В конце двадцатых годов Булгаков оказался одной из жертв кампании против правого уклона в искусстве и литературе. "В области театра у нас налицо правая опасность, - отмечалось в редакционной статье журнала "Новый зритель" 25 ноября 1928 года. - Под этим знаком мы боролись... против чеховского большинства в MXT-II, против "Дней Турбиных"... Ближайшие месяцы несомненно пройдут под знаком контрнаступления левого сектора в театре". В феврале 1929 года один из руководителей Главреперткома В. И. Блюм выступил со статьей "Правая опасность и театр", которая почти полностью была посвящена разбору пьесы "Дни Турбиных" как наиболее яркому и "опасному" произведению, проповедующему идеи побежденного класса, то есть буржуазии ("Экран", 17 февраля 1929 г.) В первом номере журнала "Советский театр" за 1930 год имя Булгакова вновь склоняется в связи с борьбой против правого уклона. "Именно театр, - подчеркивалось в передовой статье, - оказался наиболее удобной позицией для обстрела политических и культурных завоеваний рабочего класса. Злобные политические памфлеты и пародии на пролетарскую революцию прежде всего нашли свое место на театральных подмостках ("Зойкина квартира", "Багровый остров"). Именно на театр направлено главное внимание врагов". А в статье "Начало итогов" (автор - Р. Пикель) прямо отмечалось, что важнейшим фактором, "подтверждающим укрепление классовых позиций на театре, является очищение репертуара от булгаковских пьес"

(литераторов и завистников в среде советской интеллигенции в конце 1920-ых годов было множество, конечно, творчество М.А.Булгакова для них было одиозным, впрочем, само существование его пьес в репертуарах театров было основано на отношении к нему Сталина).

...не в правый уклон, а, скорее, в левый загиб. - Писатель в данном случае обыгрывает текст статьи "Искусство и правый уклон", помещенной в газете "Вечерняя Москва" от 2 марта 1929 года. В ней говорилось:
"Никто /из комсомольцев/ не спорил по существу - о правом уклоне в художественной литературе... Следовало бы, пожалуй, говорить не только о
правом, но и о левом уклоне в области художественной политики... О "левом"
вывихе докладчик почему-то умолчал"

(по сию пору трудно определить, что в России назвать правым движением и левым, КПСС с её реакционной приверженностью тоталитаризму и демократические партии, проповедующие свободу частной собственности, конечно, специалисты их легко разделят и назовут, но для обывателя это тайна за семью печатями).

- Нет, не помилую... - В первой редакции:
" - Бейте, граждане, арамея!

(«арамей» – по Булгакову русский)

- вдруг взвыл Иванушка и высоко поднял левой рукой четверговую свечечку, правой засветил неповинному... чудовищную плюху...
Вот тогда только на Иванушку догадались броситься... Воинственный Иванушка забился в руках.
- Антисемит! - истерически прокричал кто-то

(тут обрывочно обыгрывается словосочетание «бей жидов – спасай Россию»).

- Да что вы, - возразил другой, - разве не видите, в каком состоянии человек! Какой он антисемит! С ума сошел человек!
- В психиатрическую скорей звоните! - кричали всюду"

(большинство посетителей Дома Грибоедова единодушно ищут место, где возможно укрыть Ивана от расправы советской власти).

Маргарита заговорила страстно... - Эта черновая запись свидетельствует
о многом. Прежде всего она ясно указывает на то, что имя главной героини
романа было определено писателем на самой ранней стадии его написания.
Косвенно эта запись подтверждает также высказывания Л. Е. Белозерской и С.
А. Ермолинского о том, что Булгаков читал им в 1929 году законченный роман в
машинописном виде. Наконец, весьма к месту будет сказано и о том, что
основные идеи романа, отчетливо проявившиеся в последних его редакциях,
вызрели у писателя также в двадцатые годы. В связи с именем героини и с
некоторыми сюжетными линиями романа следует упомянуть одну любопытную
переведенную книжонку, появившуюся в Москве в 1927 году: Пьер Мак Орлан.
"Ночная Маргарита". (Библиотека "Огонек", э 282). Главные ее герои - Георг
Фауст, восьмидесятилетний профессор, продавший душу лукавому и вследствие
этого превратившийся в обаятельного молодца, и рыжая красавица Маргарита,
ночная обитательница злачных мест. Полюбив Фауста, Маргарита решила
освободить его от дьявольских пут, добровольно согласившись исполнять все
условия договора, заключенного между Фаустом и лукавым. При этом она
надеялась таким же образом переуступить свои обязанности по договору кому-то
другому, отягощенному старостью. Но тщетно: продать свою душу за молодость
(временную, конечно!) никто не желал. На глазах великолепного Фауста
Маргарита стала превращаться в ужасную старуху... Многие эпизоды этой
повести вспоминаются при прочтении булгаковского романа. К сожалению,
исследователи-булгаковеды прошли мимо этого важнейшего литературного
источника, в значительной степени определившего структуру "закатного
романа"

(заблуждения и домыслы Виктора Лосева, конечно, спровоцированные самим М.А.Булгаковым).