Заметки о р-не Мастер и Маргарита.
Елена Котелевская
Две смерти.
Тема смерти – основная в романе. Вот и события, относящиеся к московской его части, начинаются и заканчиваются смертью. В среду на закате вечером под колёсами трамвая гибнет Берлиоз, а через три дня, в субботу и тоже на закате в клинике для душевнобольных умирает Мастер. Поскольку московские сцены романа разворачиваются в двух реальностях или, правильнее сказать, в двух плоскостях реальности - «видимой», т.е. обычной (она же - объёкт булгаковской сатиры), и «невидимой», мистической, - то и обе смерти, в свою очередь, предстают перед нами в двух планах. За тем, что в глазах окружающих выглядит как обычная человеческая смерть, неважно по причине ли несчастного случая, либо неврастении, скрывается нечто совершенно иного рода.
Первоначально Булгаков собирался написать сатирический роман о Дьяволе, в духе и стиле его же повести «Дьяволиада» (1924). Тогда он, похоже, ориентировался на 1900-летие со времени распятия Христа, т.е. привязывал события романа к 1929 году. Во всяком случае, в нём гибель Берлиоза непосредственно соотносилась со смертью Христа как её антипод и сниженный парафраз. Воланд предсказывал Берлиозу смерть четвертованием, упоминая при этом некую "влежку фигуру",– имелась в виду, конечно, так называемая «небесная фигура», понятие из области астрологии. Оно обозначает гороскопический рисунок, составляющийся на основании расположения планет в астрологических знаках и имеющимися между ними аспектами. Все это - и четвертование, и упомянутая фигура «влежку» должны были вызвать в воображении читателя образ, прямо противоположный образу распятого на вертикально установленном кресте Иисуса Христа, т.е. образу смерти возвышенной во всех смыслах. Ко всему прочему катафалк с гробом Берлиоза в соответствии с предсказанием Воланда падал в реку - что, наверное, должно было вызвать ассоциации с древнегреческой Летой, рекой забвения, т.е. опять-таки образом противоположным тому, который связывается с распятием Христа.
Однако этот первоначальный концептуальный замысел претерпел кардинальную трансформацию. В романе появляется главный герой – Мастер, и Берлиоз обретает своего действительного антипода – уже не Богочеловека, а просто человека и тоже писателя. Соответственно теперь и смерть Берлиоза прямо противопоставляется не распятию Христа, а смерти другого человека. Противопоставляется на фоне и пред фактом Христовой смерти (для Булгакова, как человека верующего, именно фактом, каковыми являлись для него , естественно, и Его жизнь, и Его воскресение).
В предшествующих заметках я говорила, что временной шифр романа содержит в себе автобиографические «коды». Но внешности Мастера Булгаков придал характерные и потому легко узнаваемые черты лица Н.В.Гоголя, а также …. о. Павла Флоренского (очень похожего на Гоголя), известного русского религиозного мыслителя, философа и учёного-энциклопедиста. Тем самым Булгаков указал на авторов, которые, подобно Мастеру, имели страдальческую судьбу (опыт гонений и гибели) и, что самое важное, влиянию которых он, Булгаков, был обязан идейной концепцией своего романа.
Так, у Флоренского есть одна небольшая статья, которая имеет самое прямое отношение к делу. Она посвящена разъяснению смысла таинственных слов апостола Павла «не восихщение непщева», сказанных им применительно к смерти Христа («Послание филиппийцам»), а потому так и называется «Не восхищение непщева». При этом у неё есть ещё и подзаголовок – «К суждению о мистике», так как Флоренский в своей трактовке апостольских слов опирался на анализ древнегреческих мистических представлений о смерти как важнейшего, с его точки зрения, источника представлений христианских.
Флоренский говорит: древние греки различали два типа человеческой смерти. Собственно смерть - она отождествлялась у них с ниспадением, провалом в преисподнюю. И смерть - восхищение, подъем, которая понималась как похищение человека некими трансцендентными существами. При этом сама восхищающая сила, «врывающаяся в мир всякого житейского попечения», символизировалась древними греками в виде налетающего с шумом сильного вихря, «незримого, неосязаемого, и, однако, могучего и порою всесокрушительного порыва ветра» (не правда ли что-то очень знакомое?!).
Суть различия между двумя типами смертей толковалась Флоренским в смысле разного восприятия кончины умирающими. Смерть как провал сопровождается чувством страха и сопутствующим ему «видением», когда умирающему является ангел смерти в виде «обросшего тощей кожей скелета». (Подробно видения смерти о.Павел описывает также в статье «Рассуждения на случай кончины отца Алексея Мечева»). Смерть- восхищение, напротив, сопровождается ощущением восторга, экстаза и в восхищающих трансцендентных существах следует видеть демонов, или ангелов экстаза. ВосхИщенным становится тот, кто уже при жизни был наделен «небесным даром иночества», т.е. принадлежности к иному миру. Поэтому для восхищенного загробный мир – не абсолютно новая страна. Он знает «карту иного мира», знает наименования потусторонних вещей. Однако понятие смерти-восхищения неприменимо к распятию Христа, ибо Христос – Бог, Тот, Кто дарует восхищение, а не человек, хотя бы и самый посвященный. Следовательно, человеческая смерть, какого бы типа она ни была, не может быть сравниваема со смертью Христа ни по какому принципу, даже по принципу противопоставления. И в этом Флоренский усматривал смысл апостольских слов «не восхищение непщева»
Вернёмся к роману. Помните - Берлиоз испытывает неожиданный приступ панического, беспричинного страха и видит соткавшегося из воздуха Коровьева-Фагота? В свете последующих событий, кто он, как не ангел смерти?! Что же касается Мастера, то он вместе с Маргаритой оказывается именно «похищенным» и «восхИщеным» некими «траснцендентными существами» - Воландом и его свитой. И потусторонний мир, в котором ему даруется «вечный приют», - вовсе не чуждая для него страна; здесь ему все знакомо и близко. Надо сказать, что Флоренским была намечена еще и определённая иерархия видов восхищения, в рамках которой он отличал тех, кто наделен прирожденной одаренностью в мистических вещах, и тех, в ком этот дар раскрывается только через страдания, подвиг или специальное посвящение посредством мистерий. Булгаковский Мастер принадлежит к числу вторых: чтобы быть «восхИщенным», ему пришлось пройти через страдания и совершить «подвиг» написания романа о Пилате и Христе.
И что ещё интересно – отказавшись от сравнения смерти Берлиоза со смертью Христа, Булгаков заменяет четвертование своего персонажа отрезанием ему головы. С чего бы это?
(03.10.2017)