Добрый день, Ержан!
И вам спасибо за понимание! Действительно, видимо, было недоразумение. Ничего страшного)
Заходить сюда теперь, к сожалению, смогу нечасто - на учебу выхожу. Но тем не менее, как-нибудь еще забегать буду)

Здесь я хотел показать в основном цитаты, которые так или иначе относятся к Воланду напрямую (в данном случае, можем наблюдать некоторое чисто внешнее сходство). Если Вы укажете мне другие места, непосредственно относящиеся к Воланду, буду Вам признателен!

P. S. Кстати, в свое время (сколько-то постов выше), вы говорили, что я ошибаюсь относительно сущности Бегемота. А каковы Ваши мысли по поводу сущности Бегемота и Воланда?

Дорогие товарищи!
В ЖЖ-сообществе bulgakov открыта страничка "Нехороший подъезд", посвященная булгаковскому подъезду: рисункам и надписям, которые были там вплоть до января прошлого года. Желающих - прошу изучать и любоваться! Если у кого-то из присутствующих есть фотографии стен подъезда, списанные со стен интересные надписи или кто-то может поделиться своими впечатлениями от посещений легендарного места, то я был бы вам крайне признателен, если бы вы выложили эти материалы в Сети и дали на них ссылку в комментарии к "Нехорошему подъезду"; эту ссылку я незамедлю перенести на страницу в раздел, соответствующий дате появления материалов!

Добрый день, Ержан!

Мое инкогнито самоцелью не является и, несмотря на то, что замечание о нем вы сопроводили неоправданными оскорблениями в мой адрес, я считаю, что мне действительно нужно представиться уважаемой аудитории. Приношу извинения всем, кого мое "инкогнито" каким-либо образом задело или угнетало. Прошу смотреть профиль и подпись под моими постами.

Добавление про образованность Семплеярова принимаю. Можно и эту цитату привести.



Вот именно об этом я и писал, употребляя слово "альтернатива" и указывая на их сосуществование. А обвинить оппонетна в глупости - первейший прием в ожесточенном (и отсюда - совершенно бессмысленном) споре.



А я писал как раз о противоположном: я и не пытаюсь отрицать ваше прочтение (и сам же, как вы можете прочесть выше, заявлял, что это будет некорректно, раз я с ним не знаком досканально). Я писал о том, что само ваше мнение "о единственно верном" прочтении для меня неприемлимо. Это мнение вы выразили в последнем посте следующей мыслью:



Вследствие того, что я с этим категорически не могу согласиться (даже если ваше прочтение глубоко, обоснованно и остроумно), то действительно считаю наши дальнейшие споры совершенно неуместными. Вместе с тем, несмотря на то, что вы наговорили в мой адрес множество резкостей, я хочу, чтобы мы расстались как уважающие друг друга участники и не нагнетали далее на форуме обстановку взаимных обвинений и нетерпимости.

.

Доказать наверняка я это предположение сейчас не берусь (и не уверен, что это возможно), но суть, думаю, в том, что в тексте мы нигде (лично я - нигде) не находим подтверждений кровожадности Азазелло, не находим сцен, где проявлялось бы его "плохо скрываемое" удовольствие от насилия. Из этого я делаю вывод о том, что этого самого ярко выраженного удовольствия и нет. Но к своей работе он относится творчески, в этом ему нельзя отказать.



Большое спасибо за мысль про Бегемота - что он искренне любит Воланда и, возможно, проходит первый экзамен на земле - доказать последнего нельзя, но и опровергнуть, похоже тоже. Я не думаю, что с какой-то точки зрения можно сказать, что Бегемот может разговаривать с мессиром на равных - все-таки уж совсем разные масштабы, и Бегемот, на мой взгляд - шут не мудрый, но просто очень остроумный и находчивый.



Согласен, насчет грусти я скорее всего переборщил. Думаю, что в его проделках проявляется даже не столько заколдованность, сколько его природное - еще человеческое - остроумие - ведь смог же он придумать такой каламбур, на который обратил внимание сам дьявол.







Теперь - об Абадонне, Воланде и Гелле. Вы говорите так об Абадонне и Воланде потому, что проецируете свои собственные представления о добре и зле на роман и на поведение демонов. Думаю, что это некорректно. "Наша" этика, христианская, гуманистическая, сатанистская, булгаковская и некая "этическая картина" романа - это все, думаю, разные вещи. И когда мы оцениваем поступки тех или иных героев, мы обязательно должны указывать - с какой из возможных точек зрения мы их оцениваем. Вы - гуманист, но это же вовсе не значит, что гуманистами должны быть все персонажи произведения или что они, поступая "негуманно" - неправы: в рамках романа, в его этике они могут быть вполне правы и по своему милы;)) Более того, все эти недоразумения возникают и из-за некорректности самого вопроса - я не думаю, что о "внутреннем мире" демонов можно судить с человеческих позиций (а ведь с других позиций мы и не можем судить!) Я попытался здесь описать как бы "людей" Азазелло, Воланда и прочих. Как и вы. Но я не думаю, что это корректно. Насчет Геллы Вы как раз рассуждали так, как будто Воланд - человек-злодей, держащий у себя несчастную девушку. Но ведь здесь мы имеем мистическую картину: она горничная у сатаны, и я не уверен, что ей претит ходить без одежды;)) - мы не можем об этом судить из текста.

Добрый день, Ержан!

1. Этот пункт принимаю полностью: опечатался, сейчас исправлю в постах.

2. Вот это я понимаю - самомнение;))

3. Да, о вашем опусе и его объеме я также имею общее представление из форумных обсуждений и ваших собственных релизов.

4. Описание Киева давал не сам Поплавский, а автор, живший в свое время в Киеве [см. 1, с. 304].

5. Единственная на всю книгу цитата, говорящая об образованности Семплеярова: "Выходило что-то, воля ваша, несусветимое: тысячи зрителей, весь состав Варьете, наконец, Семплеяров Аркадий Аполлонович, наиобразованнейший человек, видели этого мага, равно как и треклятых его ассистентов, а между тем нигде его найти никакой возможности нету" [1, c. 434]. (Эту цитату, кстати, я должен был получить от вас). Во всех же остальных местах книги, где упоминается Аркадий Апполонович, ничего о его образованности не сказано.

6. А где же подтверждающие цитаты? Снова придется привести мне. Мнение Иванушки меняется. Сначала он действительно обвиняет Воланда в убийстве:
-Консультант! - ответил Иван. - И этот консультант сейчас убил на Патриарших Мишу Берлиоза. [1, c. 177].
Но затем в клинике он думает следующее: "И далее, граждане, - продолжал свою речь Иван, обращаясь к кому-то, - разберемся вот в чем: чего это я, объясните, взбесился на этого загадочного консультанта, мага и профессора с пустым и черным глазом? К чему вся нелепая погоня за ним в подштаниках и со свечой в руках, а затем и дикая петрушка в ресторане?" [1, c. 227]. Конечно, прежний Иван пытался возразить Ивану новому, но уже не та, ни другая личности Иванушки не обвиняют Воланда в убийстве, а в черновиках, как заметил несколько постов назад tsa, Иванушка даже оправдывает Воланда: "<…> знать вперед хотя бы и о смерти, это далеко не значит эту смерть причинить!" [2, c. 148]. К тому же, почему же мы должны верить Иванушке, когда тот заявляет, что Берлиоз был убит Воландом?)) Иванушка находился в состоянии умопомрачения, когда заявлял это. Он действительно видел страшную смерть Берлиоза, но это вовсе не означает, что он видел убийство)

7. Господин Жак действительно обвиняется солидно, но это совсем не значит, что всего перечисленного он не совершал. О героях из московских сцен мы можем судить по тексту - об их "виновности" или "невиновности". Здесь же перед нами герои из прошлого, в действии романа нигде доселе не фигурировавшие, потому формально об их греховности или невинности мы ничего сказать не можем. Другое дело, что можно однозначно обвинять их всех, безоговорочно веря Коровьеву, или наоборот - всех оправдывать, так же безоговорочно ему неверя. В этом случае мы принимаем лживость Коровьева или его правоту за аксиому. Что касается Фриды - ну зачем же было закапывать ребенка в лесу? Можно было подбросить его в другую семью. Фрида наказана - по нашим представлениям - очень жестоко, и в связи с этим ее можно было бы отнести во вторую группу героев, которую я выделял выше (т. е. внеси в группу тех, кто пострадал "незаслуженно" или, на наш взгляд, незаслуженно сильно). Что же касается женщины с младенцем на глобусе, то, думаю, что говорить о наказании их Воландом некорректно. Скорее они жертвы Абадонны - демона войны, напрямую Воланду не подчиняющегося.

Теперь необходимо поговорить относительно вашей первой фразы, а также п. 8.

По-моему, здесь эта тема еще не поднималась, ну а если поднималась, то можно и еще раз поднять: у нас с вами, Ержан, не получится конструктивной дискуссии вовсе не потому, что кто-то из нас безоговорочно прав, а кто-то столь же безогорочно ошибается (и нам хотелось бы перебрасывать это все друг на друга). Это не так, и дело совсем в другом: у нас с вами разные аксиомы, которые мы принимаем, читая роман. Я принимаю за аксиому, что Воланд - дьявол, пусть даже со специфическими чертами, привнесенными Булгаковым, я также верю заявлениям всей его свиты (исходя из презумпции невиновности - случаев их вранья в тексте не находится - и предположения об их "мистическом" знании о происходящем). У вас же аксиомы совершенно другие (не лучше, и не хуже моих): Воланд - Сталин, Иешуа - Ленин. А также, думаю, можно у вас выделить и другие аксиомы - да вы это сделаете лучше меня, я ведь не читал вашего исследования. А раз аксиомы у нас разные, значит и утверждения, которые мы будем выдвигать, точек соприкосновения иметь не будут, из чего следует невозможность спора (ведь мы будем говорить на разных языках с разной логикой доказательств и разными исходными посылками). Конечно, мы с вами можем обмениваться сообщениями по мелочам - о доказательствах "виновности" или "невиновности", но никаких особенных сдвигов в результате этого не произойдет. Я думаю, Ержан, вы ошибаетесь вовсе не в своей трактовке романа (я могу заявить подобное только прочтя вашу работу), а в том, как вы ее подаете. Ведь вы как исследователь должны понимать, что утверждение о единственно истинной трактовке ненаучно, именно потому, что может существовать разная аксиоматика, а из нее будут следовать разные трактовки. Аналогично и я не имею никакого права (и не делаю этого) заявлять, что моя трактовка единственно верна. Это не так. Точно так же Лобачевский вовсе не утверждал (и не имел на это права!) "фантазийности" и несостоятельности геометрии Евклида - он создал равноправную альтернативу (неравное научное положение этих геометрий выяснилось только в результате астрофизических исследований - выявления искривления пространства и т. п.)
Точно так же в булгаковедении (и вы это сами прекрасно знаете) существует целый набор более или менее равноправных направлений исследований.

"Авторов этих подходов мы подразделяем на «текстологистов» (М. Чудакова, J.A.E.Curtis, В.Лосев, Г.Файман), комментирующих варианты и рукописи, «театроведов» (А.Смелянский, А.Нинов, R.Giuliani, В.Гудкова, И.Ерыкалова, Т.Исмагулова), осмысляющих театральное наследие, причём, это наиболее полно описанная область булгаковского наследия, «мистицистов», толкующих роман «Мастер и Маргарита» как систему астрологических (А.Кораблёв), масонских (М. Золотоносов, И. З. Белобровцева, С. Кульюс), языческих (A.Drawicz, Ф.Балонов), историко-эстетических (М. Чудакова, М. Петровский, В.Немцев, R.Giuliani, И. Галинская, И.Бэлза, G.Krugovoy, Л.Яновская, B.Pokrovsky, G.Spendel, Г.Черникова, А.Вулис) шифров, «религиоведов» (D.J.Hunns, L.Muller, К.Мечик-Бланк, М.Jованович), утверждающих, что булгаковский роман апологирует христианский догмат, «поэтиков» (Е.Яблоков, В.Немцев, О.Кушлина, Ю.Смирнов, А.Казаркин), обращающих внимание на то, как сделаны произведения, «биографистов» (М.Чудакова, C.Wright, L.Milne, А.Бурмистров, Б.Мягков, Е. С. Земская, В.Сахаров), описывающих биографию и топологию произведений, «прототипистов», находящих в текстах указания на исторические события и лица (А.Барков, Б.Соколов).

С последними близки сторонники антиеврейской проблематики (М.Золотоносов), считающие Булгакова выразителем «субкультуры русского антисемитизма». Наконец, сатанистскую линию в романе, связанную с романом Мастера, обнаружили зарубежные исследователи Н.Боков, П.Ильинский. Добротный традиционный идейно-эстетический анализ романа продемонстрировал сразу после его публикации В. Я. Лакшин, выводы которого и сейчас поддерживает большинство исследователей. Академическое литературоведение в изучении булгаковского наследия представлено трудами М. О. Чудаковой.

Нельзя не отметить, что вышеперечисленные взгляды, споря друг с другом, благополучно уживаются рядом, что говорит о том, что наследие Булгакова и шире, и глубже заявленных концепций" [3].

Мы с вами принадлежим к разным направлениям, и потому спорить нам с вами смысла особого не имеет. Именно из приведенных в этом абзаце рассуждений следует нелепость вашего п. 8 относительно присутствия или отсутствия доказательств (вы ведь не опровергли ни одного моего тезиса, для чего, впрочем, вам бы понадобилось перейти на мою аксиоматику, иначе один говорил бы про "бузину" (дьявола), а другой - про "дядьку" (Сталина)).

Что же касается того, что все цитаты приведены и разобраны в вашей книге - превосходно - так и должно быть! Но если уж вы вступаете в беседу на форуме, то любое утверждение вам необходимо подкреплять цитатами и, если есть такая необходимость, комментариями из собственной книги.

[1] М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита // Собрание сочинений в 8 тт. Том 6. М.: ЦЕНТРПОЛИГРАФ. - 2004.
[2] М. А. Булгаков. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000.
[3] Wikipedia. Булгаковедение.

Да, насчет поражения работой по прямой профессии: бывает такая необходимость, ничего не поделаешь.. я вообще по профессии (будущей) не гуманитарий) а за P. S. спасибо, очень приятно) с книгами Вашими постараюсь ознакомиться, но ей богу не знаю, когда это выйдет...

Теперь, наконец, перейду к давно обещанному Бам-Грану, а также опишу Венедиктова - героя повести Чаянова "Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей". Поехали;)

Во-первых, сразу хочу сказать, что в основном собираюсь привести самые интересные, на мой взгляд, цитаты и не буду комментировать их подробно, так как, к сожалению, не имею такой временнОй возможности, да и сами эти цитаты вполне "узнаваемы"))

I. А. Грин. Фанданго (1927).

1. «У самых ворот, среди извозчиков и автомобилей, явилась взгляду моему группа, на которую я обратил бы больше внимания, будь немного теплее. Центральной фигурой группы был высокий человек в черном берете с страусовым белым пером, с шейной золотой цепью поверх бархатного черного плаща, подбитого горностаем. Острое лицо, рыжие усы, разошедшиеся иронической стрелкой, золотистая борода узким винтом, плавный и властный жест...» [1].

2. «– Это тот самый дом, сеньор профессор! Мы прибыли!» [1] (Бам Гран тоже профессор!)

3. «– Сеньор кабалерро знает испанский язык? – обратился ко мне приезжий с обольстительной змеиной улыбкой и стал вдруг глядеть так пристально, что я смутился. Его черно-зеленые глаза с острым стальным зрачком направились на меня взглядом, напоминающим хладнокровно засученную руку, погрузив которую в мешок до самого дна неумолимо нащупывает там человек искомый предмет» [1].

4. «– Которые выходят в дверь, – сказал он, – это правильно. Не как духи или нечистая сила!
– В дверь или в окно, – ответил я, – какая разница?!
– В окно... – сказал сторож, задумавшись. – В окно, скажу вам, особь статья, если оно открыто. А испанцы после скандала вышли поперек стены. Так, говорят, прямо на Неву, и в том месте, слышь, где опустились, будто лед лопнул» [1].

5. «На полпути я был остановлен взглядом Бам-Грана, сидевшего на диване с тростью и шляпой в руке; он дразнил куском печенья фокстерьера, скакавшего с забавным лаем, в восторге и от неудач и от ожидания.
Бам-Гран был в костюме цвета морской воды. Его взгляд напоминал конец бича, мелькающий в воздухе» [1].

6. «– Лед весь вышел, сеньор!
– Возьми в Норвежском фиорде или у Сибирской реки!» [1] (слуге, как мы видим, ничего не стоило слетать из Зурбагана в Сибирь)

7. «– Итак, – сказал он, – "Фанданго"! Это прекрасная музыка, и мы сейчас услышим ее в исполнении барселонского оркестра Ван-Герда.
Я взглянул с изумлением, так как действительно думал в этот момент о гитарах, грянувших замечательный танец, когда скрывался Бам-Гран. И я мысленно напевал его.
– Барселона не Зурбаган, – сказал я, – а потому не знаю, каким радио вы дадите этот оркестр!
– О простота! – заметил Бам-Гран, вставая с несколько заносчивым видом. – Ван-Герд, сыграйте нам "Фанданго" в переложении Вальтера.
Густой бас вежливо и коротко ответил из пустоты:
– Очень хорошо! Сейчас.
– Вы видите, – сказал Бам-Гран, – что у Ван-Герда действительно лучший оркестр в мире, и он для нас постарался» [1] (очевидно сходство со штраусовским оркестром на Балу)» [1].

И, наконец, цитата, не имеющая к Воланду непосредственного отношения, но мимо которой я пройти не мог (сравните с одним из диалогов мастера и Маргариты):

8. «– Это ты? – сказал я. – Это ты, это ты? Я сжимал ее, повторяя:
– Ты, ты, ты?..
– Что с тобой? – сказала она, освобождаясь, с пораженным, бледным лицом. – Ты не в себе? Почему так скоро вернулся?» [1].

Бам-Гран в рассказе Грина пусть и не сатана (этому нет никаких прямых свидетельств), но безусловно, благородный персонаж, обладающий огромной мистической мощью.

II. А. Чаянов. Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей (1922)

Здесь, пожалуй, приведу только одну цитату:

9. «Он <Венедиктов> роста скорее высокого, чем низкого, в сером, немного старомодном сюртуке, с седеющими волосами и потухшим взором, все еще устремленным на сцену, сидел направо в нескольких шагах от меня, опершись локтем на поручни кресла, и машинально перебирал свой лорнет» [2].

[1] А. Грин. Фанданго. http://www.serann.ru/t/t835_0.html.
[2] А. Чаянов. Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей. http://az.lib.ru/c/chajanow_a_w/text_0010.shtml.

Согласен, идея о том, что Воланд просто предсказывает уже предначертанный ход событий для Берлиоза - очень остроумна и обосновывается хотя бы тем, что Воланд "гадает", т. е. узнает "объективное будущее", прежде чем вынести Берлиозу "вердикт". Здесь я пожалуй сказал недостаточно обоснованное утверждение об убийстве. Но тогда надо будет и с другими героями разобраться подобным образом: кто из них все-таки "пострадал от рук"?)) Это интересная идея, сейчас совершенно не смогу тоже этим заняться, но интересно было бы послушать Ваше ее развитие.



Да, об этом я тоже говорил: не следует переносить наши субъективные понятия о добре и зле на поведение Воланда - героя явно потустороннего.



Об этом я тоже хотел сказать, поддерживаю: в некоторых эпизодах приходит на ум влияние автора и его желаний на своих героев. Здесь Булгаков присваивает Воланду такие действия, которые он бы сам (предположительно, лишь) сделал бы, будь он сатаною, прилетевшим в Москву.

Думаю, что образ Воланда со временем у Булгакова эволюционировал от классического черта к многогранному и неоднозначному образу. В черновиках читаем: "Хозяин этот раскинулся на каком-то возвышении, одетом в золотую парчу, на коей были вышиты кресты, но только кверху ногами. <...> Верхняя губа выбрита до синевы, а борода торчит клином. Глаза буфетчику показались необыкновенно злыми" [Тетрадь 1, глава 12. - 2, c. 46]. Здесь до некоторой степени узнаем Мефистофеля.

- А вы, почтеннейший Иван Николаевич, здорово верите в Христа. - Тон его <Воладна> стал суров, акцент уменьшился.
<...>
- Необходимо быть последовательным, - отозвался на это консультант. - Будьте добры, - он говорил вкрадчиво, - наступите ногой на этот портрет, - он указал острым пальцем на изображение Христа на песке.

<Далее, как мы знаем, Воланд раззадоривает Иванушку (а перед этим еще пляшет и кривляется перед ним), и Иванушка уничтожает портрет>

[Тетрадь 2, Шестое доказательство. - 2, с. 78].

Но тот ли самый черт произносит в конце финальной редакции романа знаменитую речь:

- И там тоже, - Воланд указал в тыл, - что делать вам в подвальчике? - Тут потухло сломанное солнце в стекле. - Зачем? - продолжал Воланд убедительно и мягко. - О, трижды романтический мастер, неужто вы не хотите днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула? Туда, туда. Там ждет уже вас дом и старый слуга, свечи уже горят, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите рассвет. По этой дороге, мастер, по этой. Прощайте! Мне пора" [1, c. 480].

Соответственно такой эволюции - от черта-кривляки к благородному демону-"глыбе" - можно выделить 2 группы персонажей, которые в романе пострадали (в первой группе) - от благородного мессира, наказывающего грешных, и (во второй группе) - от взбалмышного черта, ради удовольствия своего и своих приближенных заставлявшего людей страдать. В Воланде, на мой взгляд, есть и те, и другие черты. Поэтому-то и нельзя однозначно сказать, является ли он дьяволом, "играющим" со своими жертвами без всякой логики, или жестким, но справедливым исполнителем высшей воли, главой ведомства наказаний. Он не является не тем, и не другим полностью, но сочетает в себе черты того и другого. Соответственно, можно выделить персонажей, которые "пострадали за дело" (об этом можно судить из текста аналогично тому, как я доказывал в предыдущем посте), и тех, чья вина совсем не очевидна и в тексте не высматривается. Сейчас попробую эти группы выделить так, как их вижу лично я (возможно, кто-то разделит совершенно по-другому):

I. Персонажи, наказанные за свои грехи

1. Берлиоз - как главный "торговец" в храме литературы, интеллектуал, который предпочел лучше хорошо устроиться при существующем режиме, чем сопротивляться так или иначе его несправедливости. Его уже нельзя исправить, и Воланд его убивает.
2. Иванушка - за свою прямолинейную глупость, хамство и нахальность. Но здесь есть надежда - Иванушка молод, и потому Воланд оставляет ему жизнь: Иванушка отправляется в сумасшедший дом, где впервые в жизни может в отрыве от коллег-лжеписателей осмыслить себя и свое положение.
3. Литераторы из дома Грибоедова - их учреждение сгорело, и теперь им необходимо восстанавливать свои документы, "статус" писателей и прочее. Так же, видимо, их ждут и материальные неприятности - ведь нужно восстанавливать сложную финансовую систему их обеспечения (бумаги, документы, ведомости - сгорели...) Не исключено также, что сгорела и часть их произведений, готовившаяся к печати - эти рукописи, вследствие продажности авторов, оказались очень даже "горючими".
4. Рюхин - бездарный поэт, такой же продажный, как и другие писатели из "Грибоедова". Здесь возникает существенный вопрос - был ли он наказан Воландом? Ведь он сам на утро признавался себе в своей бездарности и бесперспективности дальнейшей писательской карьеры. Но произошли с ним такие изменения благодаря тому, что Иванушка начал ему говорить правду он нем самом при расспросах в сумасшедшем доме. Иванушка начал меняться после встречи с Воладном и сам помог измениться своему (теперь уже - бывшему) другу - Рюхину.
5. Степа Лиходеев - безответственный администратор театра, "они <по словам Коровьева> в последнее время жутко свинячат" [1, c. 196], человек "легкого" поведения [должен, правда, признаться, что Степу мне почему-то всегда было жалко - чисто субъективно].
6. Босой [которого мы обсудили в прошлом посте].
7. Пролежнев [там же].
8. Соков [там же].
9. Тимофей Квасцов. Казалось бы, тут недоразумение - ведь от его имени говорил Коровьев, а арестовали действительно Квасцова. Однако автор ясно дает понять сущность этого персонажа: "В это время Тимофей Кондратьевич Квасцов на площадке лестницы припадал к замочной скважине в дверях квартиры председателя то ухом, то глазом, изнывая от любопытства. <...> Тимофей Кондратьевич рассказывал другим жильцам, захлебываясь от удовольствия, о том, как замели председателя" [1, c. 214]. Вряд ли порядочный человек подсматривал бы в замочную скважину и потом сплетничал с удовольствием, пугая других жильцов.
10. Варенуха - лжец и хам, а в черновиках еще и человек, с удовольствием спешивший донести на своего начальника Лиходеева: "Дело в том, что у Варенухи в голове вдруг возникла мысль, что он очень выиграет на этом деле с мистификацией. Вот он сейчас пойдет куда следует, там, конечно, крайне заинтересуются, зазвучит фамилия Варенухи: "Садитесь, товарищ Варенуха... Так вы полагаете, товарищ Варенуха?.." Интересно (по-человечески говоря) возбудить дело и быть участником в его расследовании. "Варенуха свой парень", "Варенуху знаем"" [Третья редакция, Глава 9. В кабинете Римского. - 2, c. 151].
11. Бенгальский - за свои глупые речи, непроницательность и попытки "порчи" спектакля рациональными, но плоскими суждениями [Бенгальский - один из немногих, присутствующих в этой группе, кто окажется у меня и во второй группе].
12. Семплеяров - обсуждался в прошлом посте.
13. Все посетители Варьете, соблазненные фальшивыми бумажками и платьями - никому даже в голову не пришло, что нужно быть осторожным и не следует воспринимать фокусы буквально. Желание "халявы" взяло верх над здравым смыслом: разве могут дорогие дамские туалеты раздаваться даром? Соблазненные посетители и были наказаны за свою глупость и жадность (а Воланд, давно не бывавший в Москве, получил возможность посмотреть проявление самых разных пороков москвичей, причем характерных для большинства).
14. Прохор Петрович - за неуемное чертыхание и отлынивание от службы на рабочем месте: "Прохор Петрович вспылил опять-таки: "Я занят!" А тот <Бегемот>, подумайте только, отвечает: "Ничем вы не заняты..."" [1, c. 298]. Мы, конечно, нахалу-Бегемоту можем не верить, но и сквернословие Прохору Петровичу чести не делает. Говорил он, чтоб его черти взяли, вот они и взяли.
15. Латунский - наказан, как известно, самой Маргаритой, но получившей эту возможность от Воланда. Наказан за образцовую разносную статью, имевшую целью лишний раз выслужиться в глазах власти. Возможно, как человек неглупый (предположительно) - понял блеск романа мастера, но именно потому и "раздолбал" его как угрожающий всей литературной обстановке подхалимства и "образцовщины".
16. Алоизий - за то, что донес на мастера, предварительно узнав, какую литературу тот держит у себя и чем занимается, - с целью вселиться к нему в квартиру (он это и сделал!)
17. Аннушка - за присвоение чужой вещи и последующие попытки отпереться.
18. "Иностранец" в Торгсине - за то, что надменно разыгрывал перед продавцами комедию.

II. Герои, вина которых из текста не следует, но, тем не менее, также постарадавшие от Воладна и его свиты.

1. Римский.
2. Василий Степанович Ласточкин.
3. Сотрудники филиала Зрелищной комиссии.
4. Профессор Кузьмин.
5. Нижний жилец Николай Иванович.
6. Барон Майгель (мы, вообще говоря, не обязаны верить Воланду, когда тот обвиняет барона в наушничестве и шпионаже, хотя субъективно я Воланду верю и отнес бы Майгеля к первой группе).
7. Бенгальский - его наказание может показаться нам очень жестоким, ведь ничего не стоило, например, сделать так, чтобы на время выступления мессира он просто не мог выйти на сцену, пытаясь, скажем, открыть заевшую щеколду в уборной))))

Эти герои из второй группы пострадали скорее в приключенческих, игровых сценах романа, а не в "назидательных".
Кроме существования группы II, черты христианского беса в Воланде раскрываются и другими фактами: Воланд и его свита устраивают по отлету из Москвы несколько пожаров, хотя в этом (кроме, на мой взгляд, случая с "Грибоедовым") нет никакой необходимости; Иванушка и Николай Иванович так и не извлечиваются до конца от влияния Воланда, хотя казалось бы, цель - становление героев на "путь истинный"- давно достигнута - Воланд очень опасен; так же несколько устрашает возможность бесконтрольного использования тех средств, которые Воланд дает некоторым героям: ведь Наташа мазнула Николая Ивановича кремом играючи, почти случайно, а человек на всю жизнь остался душевнобольным. Конечно, не стоит делать из Николая Ивановича ангела - скорее всего, он также был назакан за попытки прилюбодеяния (что не мудрено, правда, с такой женой)))), но описано это было как случайность. Еще иногда создается впечатление, что герои наказываются и за то, что не понимают ситуации и не осознают, с кем они разговаривают: Соков, Лиходеев, Берлиоз, Поплавский, Семплеяров, Бенгальский (может быть, можно найти еще). Но не все же такие эрудиты, как мастер, который узнал бы Воланда. Такое предположение так же говорит о взбалмашности характера Воланда и его желании продемонстрировать свою мощь.

Итак, подводя, итог, думаю, что в Воланде мы можем наблюдать как черты справедливого и грозного наказующего персонажа, так и черты христианского черта, издевающегося над людьми без видимой причины.

[1] и [2] - те же издания, что и в предыдущем посте.

Спасибо!) Очень приятно, что оценили).



Добрый день, Ержан!
Всем известна ваша непримеримая позиция в собственном прочтении "Мастера и Маргариты". По упомянутым персонажам отвечаю (придется выступить сначала в роли прокурора, а потом - адвоката))):

1. "И тем не менее Максимилиан Андреевич очень спешил в Москву. В чем же было дело? В одном - в квартире. Квартира в Москве? Это серьезно. Неизвестно почему, но Киев не нравился Максимилиану Андреевичу, и мысль о переезде в Москву настолько точила его в последнее время, что он стал даже худо спать. Его не радовали весенние разливы Днепра ... <и еще многое прекрасное в Киеве его не радовало - svet>. Ничего этого он не хотел, он хотел одного - переехать в Москву" [1, c. 303 - 304]. Исходя из того, что Поплавский был "экономист-плановик" [1, c. 303], а, скажем, не писатель, художник или врач, то логично предположить, что переезд в Москву означал бы (пусть даже - со временем) занятие более высокого положения в экономической государственной системе, больший доход и привилегии, чем те, что он имел в Киеве, далеком от "центра союзной жизни" - Москвы. Таким образом - цели вполне меркантильные. Автор даже замечает, что "Нет спору, ему <Поплавскому> было жаль племянника жены, погибшего в расцвете лет. Но, конечно, как человек деловой, он понимал, что никакой особенной надобности в его присутствии на похоронах нету" [1, c. 303]. Поплавский подходит к похоронам как "человек деловой", а отнюдь не как родственник: он стремится вселиться в квартиру покойного, даже не почтя его память на похоронах.

2. Соков безответственно относится к собственному заведению: "Я <говорит Воланд>, почтеннейший, проходил вчера мамо вашей стойки и до сих пор не могу забыть ни осетрины, ни брызны. <...> Брынза не бывает зеленого цвета, <...>. Да, а чай? Ведь это же помои! Я своими глазами видел, как какая-то неопрятная девушка подливала из ведра в ваш громадный самовар сырую воду, а чай, между тем продолжали разливать. Нет, милейший, так невозможно!" [1, c. 312]. Конечно, Воланду можно неверить, но тогда для такого неверия нужно предъявить веские основания - из самого текста, а не из того или иного представления о Воланде. Если бы Соков был порядочным и "честнейшим" буфетчиком, то он запретил бы своим подчиненным делать такие вещи (например, с чаем) и не давал бы брынзе лежать до позеленения, все равно стараясь продать и ее. К тому же буфетчик имел весьма немалое состояние: пусть даже значительная часть его досталась ему по наследству (хотя мы не можем утверждать и этого) и он благоразумно не сдал доставшееся властям, но было бы весьма странно предположить, что занимая должность заведующего буфетом популярного заведения, он не копил бы себе на старость элементарным воровством из этого самого буфета. А ведь у нас нет никаких оснований считать, что значительная часть суммы досталась ему по наследству. А это, в свою очередь, означает, что он эту сумму наворовал! 249 тысяч! Вместо того, чтобы следить за качеством продукции. Ведь удавалось же следить за качеством Арчибальду Арчибальдовичу. Сцена с буфетчиком (когда ему сообщают о грядущей смерти) показывает бесполезность всего накопленного. Ведь если бы он был честным человеком, то он, по крайней мере, если уж и воровал, то нашел бы способ помочь очень многим нищим и голодным людям.

3. Уважаемый Ержан, приведите, пожалуйста, цитаты (с точными ссылками на издания и страницы), доказывающие образованность Семплеярова. Семплеяров требовал разоблачения чужих действий, сам будучи далеко не чист совестью, имея любовницу.

4. "Господь меня наказует за скверну мою, - с чувством продолжал Никанор Иванович, то застегивая рубашку, то расстегивая, то крестясь, - брал! Брал, но брал нашими советскими! Прописывал за деньги, не спорю, бывало. Хорош и наш секретарь Пролежнев, тоже хорош! Прямо, скажем, все воры в домуправлении" [1, c. 269]. Судя по разговору со следователем, пыток к Никанору Ивановичу не применялось и раскаяние здесь вполне искреннее, пусть даже наступило оно с помутнением рассудка. Но это означает, что он вор, и Пролежнев тоже вор и взяточник. Если же предположить, что Босой наврал из страха перед карательной машиной, то это означает, что он заложил ни в чем не повинного Пролежнева ради собственной выгоды. Это совсем не похоже на качества честных людей. К тому же "в жилтовариществе был, увы, преизрядный дефицит. К осени надо было закупать нефть для парового отопления, а на какие шиши - неизвестно" [1, c. 209]. Учитывая то, что сам же Босой признался в воровстве, вполне логично предположить, что "преизрядный дефицит" появился не сам собой, а в результате воровства денег, выделявшихся на хозяйственные нужды. Даже если и было недофинансирование дома, т. е. деньги воровались в более высоких эшелонах, то Босому, если он действительно честный человек, необходимо было предпринимать какие-то меры по выяснению того, куда же девались эти суммы. Это могло для него кончиться плачевно, но разве честный человек мог остановиться перед возможными трудностями и опасностями?)))
И наконец, обращаясь к черновикам романа, читаем:
- Какой я партийный. Так...
- Зачем же вступили в партию?
- Из корыстолюбия.
- Вот теперь правду говорите.
<...>
- Вы, товарищ следователь, поймите, - вдруг сказал проникновенно Поротый, - что я за то только и страдаю, что бес подкинул мне деньги, а я соблазнился, думал на старость угол себе в Серпухове обеспечить.

[Тетрадь 1, глава 12 "Разговор по душам". - 2, c. 42].

5. Заметим, что все действия в волшебном театре происходили лишь во сне Никанора Ивановича - был ли кто-то из "сидящих" там героев наказан на самом деле (и вообще - существовал ли на самом деле) - не известно. Потому говорить про наказание Воландом Пороховниковой некорректно.

О профессоре Кузьмине я скажу чуть позднее, а сейчас выступлю "адвокатом" для перечисленных героев: Поплавского, Сокова, Семплеярова, Босого.

1. Поплавскому действительно было жалко племянника, а никакой особенной необходимости его присутствия на похоронах не было, так как он не являлся формально его близким родственником, ведь Берлиоз - не его племянник, а его жены. К тому же Поплавский, судя по всему, действительно являлся единственным наследником Берлиоза, ведь детей у того не было, а жена его сбежала с балетмейстером. А раз так, стоило ли обходиться с Максимилианом Андреевичем таким образом? Разве он вселялся в какую-то не имеющую к нему отношения квартиру? Или в переезде в Москву есть что-то незаконное? Более того, уж если Воланд настолько могущественен, то не мог ли он задержать приезд Поплавского на несколько дней, чтобы им с ним вообще разминуться, и тот, спокойно бы вселился в квартиру.

2. Андрея Фокича украшает скромность, пусть даже ложная - при тех богатствах, которыми он обладает. К тому же буфетчик не имеет никаких предосудительных привычек: в карты и кости не играет, вина не пьет. Неужели он не имел права востребовать с артиста причитающиеся буфету деньги, потерянные в результате несуразного сеанса? Конечно, он не стал заявлять в милицию о фальшивых деньгах, ведь это надолго втянуло бы его самого в следственный процесс, в ходе которого могли бы выясниться и факты о его собстевнном состоянии.

3. Задав вопрос артисту, Семплеяров лишь проявил себя как должностное лицо, которое вправе было интересоваться сутью происходящего. Зачем же было выдавать да еще при всех его личные слабости, которые не имеют отношения к той работе, которую он осуществляет?

4. Босой на поверку оказался верующим человеком, сразу сознавшимся в своих грехах. И, к тому же, где доказательства, что он прописывал жильцов за деньги только ради собственной корысти? Эти деньги вполне могли идти на покрытие постоянного дефицита хозяйственного бюджета дома, год за годом повторяющегося в результате недофинансирования и воровства в высших чинах. И валютой взятки он, следовательно, действительно брать не мог - как бы он использовал валюту в хозяйственных целях? Следовательно, Воланд "подставил" его, превратив 400 рублей взятки в доллары, а остальные деньги просто "испарив". Ведь тем самым Воланд и его сподручные добились того, что Босой был взят совсем не за то, за что можно было бы его взять (взятки в рублях) и, к тому же, председатель жилтоварищества оказался лишен последней надежды на поправку дел с отоплением дома. Это же, в свою очередь, означает, что наказан оказался на зиму весь дом: ведь топить теперь точно нечем!

Пп. 1 - 4 оправданий, конечно, вески, однако, совсем не отменяют пп. 1 - 4 "обвинения". Скорее всего, в этической картине этого романа последующее покаяние и даже, возможно, чрезмерно жестокое наказание, вовсе не отменяют и не оправдывают прошлых грехов героев. Герои все равно оказываются наказанными: ведь вера не мешала Босому воровать, Семплеяров не подумал о том, что для того, чтобы спрашивать с других, необходимо быть чистым самому - он оказался "праведником", первым бросившим камень и был наказан за свою самонадянность; Поплавский не взял с собой даже жену, которой, как раз, совсем не мешало бы появиться на похоронах; Поплавский мог и поприсутствовать на похоронах, раз он все равно единственный законный наследник квартиры - куда бы она от него делась? Соков же наказан за жадность, наплевательское отношение к делу (разве что деньги умел вытрясти) и неумение распоряжаться накопленным имуществом.

Здесь мы выходим на важный вопрос: на мой взгляд, нужно разделять, во-первых, наши собственные этические представляения, представления самого Булгакова (о которых мы напрямую судить не можем - лишь по письмам и воспоминаниям) и этику романа. Это, скорее всего, три разные ценностные шкалы.
В следующем посте постараюсь сформулировать свои мысли по поводу Кузнецова, но для начала мне надо будет провести еще одну классификацию))

[1] М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита // Собрание сочинений в 8 тт. Том 6. М.: ЦЕНТРПОЛИГРАФ. - 2004.
[2] М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита. Черновые редакции // Собрание сочинений в 8 тт. Том 7. М.: ЦЕНТРПОЛИГРАФ. - 2004.

Под классическим дьяволом я понимаю дьявола в средневековом христианском представлении - как полную противоположность богу и всем добрым силам. Единственная его цель - совратить человечество, посеять грех и смуту. У Воланда же похожи на классического дьявола лишь методы действий (насилие), но цели противоположны: пусть и не сеять добро, но хотя бы наказывать виновных. Еще одно отличие: Воланд - сила подчиненная, по крайней мере, в определенных ситуациях доброму началу (выполнение Воландом просьбы Иешуа почти как приказа). Мефистофель конечно ближе к классическому дьяволу.

Бегемота можно рассматривать и с других позиций. Но тогда для начала надо определиться с "плоскостями анализа": потусторонних героев можно анализировать на сходство с библейскими и мифическими фольклорными прототипами, а можно рассматривать их как олицетворения определенных пороков и добродетелей. Я подошел к Бегемоту по первому указанному пути. Если подходить по второму, то можно заменить, что он представляет собой собрание самых разных и неприятных пороков: чванливости, самохвальства и прочего. Извиняет его то, что он проявляет все эти пороки лишь играя роль шута и разыгрывая сценки наказания тех или иных персонажей. Поэтому он и является для нас (для меня, по крайней мере) таким обаятельным. Вряд ли эти пороки являются его сущностью.

А что Вы сами думаете по поводу сущности Воланда и Бегемота?

P. S. Чертовски времени не хватает. Попробую написать про Бам Грана завтра.

Что касается внутреннего мира героев из свиты Воланда и самого Воладна, то, думаю, тут прежде всего нужно произвести деление: Воланд, Азазелло, Бегемот и Абадонна (к свите Воланда, по-видимому, не принадлежащий) являются демонами от природы. Коровьев и Гелла - "демоны по несчастью", а в "прошлой жизни" - обычные люди. Коровьев - "неудачно пошутивший" рыцарь, а Гелла - трагически погибшая молодая девушка. Таким образом, об их внутреннем мире мы еще можем кое-как судить с человеческих позиций. По поводу внутренних миров персонажей-демонов все куда сложнее - там требуется некий "сверхчеловеческий подход")), но и с человеческих позиций тоже можно кое-что, думаю, сказать)

Азазелло и Абадонна родственны - оба они демоны-убийцы, кропотливо и точно исполняющие свою работу. Различаются разве что масштабом своей деятельности: если в ведении Азазелло находятся только "небольшие" дела, выполняемые по поручению Воланда, то Абадонна контролирует войны, причем напрямую никаких указаний Воладна не выполняет. Так что он еще и гораздо более "автономен", нежели Азазелло. Про Абадонну пожалуй пока ничего сказать не могу) Азазелло - давно привык убивать и наносить физические травмы, однако, на мой взгляд, отнюдь не испытывает никакой радости от этого, хотя и выполняет свою работу почти что творчески (вспомним выпроваживание Поплавского и "беседу" с Аннушкой). Для него это скорее просто работа. Он раздражителен (не раз угрожал Бегемоту и натянуто разговаривал с Маргаритой в Александровском саду), однако, полностью черствым и бездушным не является: ценит и любит ласковое к себе отношение (его тронули слова Маргариты "милый, милый Азазелло" и теплый прием в подвальчике на утро после Бала).
Бегемот - демон-паж, вечно молодой и озорной шут, наслаждается жизнью и любит поломать комедию, демон остроумный и "творческий"))

Коровьев - шутит только по необходимости, являясь, на мой взгляд, на самом деле совсем невеселым персонажем, отбывающим свое наказание за неосторожный каламбур (вспомним, что он оказался галантным кавалером и проницательным и предупредительным собеседником для Маргариты до и во время Бала - действительно, настоящий рыцарь! - это, я считаю, и есть его настоящее лицо). О Гелле так же пока ничего определенного сказать не могу: не исключено, что она была девушкой легкого поведения (вряд ли Воланд стал бы "поднимать из могилы" праведницу).

Теперь, что касается самого мессира... Я разделяю точку зрения, согласно которой Воланд возглавляет карательное ведомство, ответственное за наказание согрешивших людей. Он дьявол, но отнюдь не классический христианский, а специфически булгаковский, литературный, дополняющий собой светлое начало, которое именно в силу своей "светлости" не может заниматься столь грязными, но, в булгаковской этической картине - необходимыми - делами. Воланд - "первый добрый дьявол в литературе" (буду благодарен, если кто-нибудь подскажет мне, кто это сказал). Воланд по человечески очень мудр и проницателен, прекрасный логик и оратор, тонкий психолог. Он не причиняет зла невинным людям и уважает сильные и интересные личности. Об этом, а также об одном из прототипов Воланда - Бам Гране из рассказа "Фанданго" А. Грина - постараюсь написать завтра;) точнее - уже сегодня.

Да, точно, я это у Вас тоже сразу заметил)
Насчет внутреннего мира героев обязательно постараюсь ответить сегодня вечером.

Московский мещанин <приготовьтесь к историческим отступлениям>
В 80-х гг. моим отцом И. С. Сидоровым были обнаружены интересные "околобулгаковские" материалы, хранящиеся и сегодня в Государственном Архиве Тверской (тогда еще Калининской) области. Непосредственного отношения к личности писателя они не имеют, однако, возможно, могут заинтересовать поклонников его творчества, и, в особенности, ценителей его самого знаменитого, "закатного" романа – "Мастера и Маргариты". Насколько мне известно, об этих материалах, обнаруженных независимо другими исследователями, сообщалось в прессе и телерепортажах, однако, нигде мне не удалось найти статьи с полным изложением этой темы. Желая восполнить данный пробел, я и приступил к написанию этого материала.
События, с которыми читателю предстоит ознакомиться, происходили в России в октябре – декабре 1835 года в разных городах страны. В какой-то мере их удалось восстановить благодаря выпискам, сделанным в упомянутом Архиве моим отцом, а также по воспоминаниям непосредственного участника тех событий – графа Владимира Александровича Соллогуба.
В. А. Соллогуб (1814 – 1882), внук польского магната, переселившегося в Россию при Екатерине II, стал широко известен прежде всего как писатель. Первая литературная слава пришла к нему уже в 1839 году после публикации его произведения "История двух калош". В этом и многих последующих своих сатирических рассказах, повестях и драмах Соллогуб разоблачает эгоизм и пустой, "мишурный" блеск высшего света. Большой популярностью пользовались и его водевили ("Букеты или Петербургское цветобесие" (1844), "Беда от нежного сердца" (1850) и др.). После выхода в свет в 1842 году его первого собрания сочинений под заглавием "На сон грядущий", В. Г. Белинский (1811 – 1848) так писал о творчестве Соллогуба: "Граф Соллогуб занимает одно из первых мест между писателями повестей новой школы. Это талант сильный и блестящий. …художественное достоинство повестей графа Соллогуба преимущественно заключается в подробностях и колорите" (см. [2], с. 97). Но наибольшую славу Соллогубу принесло произведение "Тарантас. Путевые впечатления". Эта книга имела шумный успех и вызвала горячие дискуссии в обществе. В ней, по мнению Белинского, "славянофилы получили страшный удар", а сама книга "вдвойне интересна – и как прекрасное литературное произведение, и как изящное великолепное издание" (там же).
Но все эти литературные лавры еще только ожидали графа. А пока Соллогуб, молодой человек двадцати одного года, приехал в Россию из Австрии, где служил атташе при русском посольстве. Вернувшись на родину, Соллогуб переходит из министерства иностранных дел в министерство внутренних дел под начальство графа Ф. Ф. Вигеля. Получив новое место, Соллогуб просит о какой-либо командировке, желая на время покинуть Петербург. И такая командировка была ему незамедлительно предоставлена. Вот как описывает это сам Соллогуб в своих воспоминаниях:
"Я решился на время оставить Петербург и просил какой-нибудь командировки по министерству внутренних дел, где числился по департаменту духовных дел, директором которого был Ф. Ф. Вигель. (Он на меня очень сердился за то, что я раз сказал, что ни он, ни я никогда в департаменте не бываем.) Командировку мне дали: я был назначен секретарем следственной комиссии, отправляемой в Ржев, Тверской губернии, по случаю совершенного там раскольниками святотатства. Председателем комиссии был назначен только что вернувшийся тогда из Иерусалима А. С. Н<оров>" (см. [1], с. 229 – 230).
Абрам (Авраам) Сергеевич Норов (1795 – 1869), сын предводителя дворянства саратовской губернии, был военным, государственным деятелем, поэтом, переводчиком, писателем, востоковедом, собирателем рукописей и старопечатных книг и автографов русских и иностранных ученых и государственных деятелей. С 1810 года нес военную службу. В 1812 году участвовал в Бородинском сражении, командуя двумя пушками. Получил тяжелое ранение в ногу, и позже в Москве ее ампутировали французские врачи. За Бородино награжден орденом Владимира IV степени с бантом. С 1823 года и практически до конца жизни находится на государственной службе. На этом поприще дослужился до чина действительного тайного советника. Ни раз награжден немалыми денежными суммами и орденами (Анны II степени с императорской короной (1839), Станислава I степени (1845), Анны I степени (1848), Владимира II степени (1851), Белого Орла (1853) и др.). Еще находясь на военной службе, с 1816 года начинает заниматься литературными переводами, первоначально преимущественно – стихов Вергилия (70 – 19 до н. э.) и Горация (65 – 8 до н. э.). Затем начинает писать и сам: "Об астрономии" (1818), "Послания к Панаеву" (1821), "Путешествия по Сицилии в 1822-м году" (1847) и другие его работы были опубликованы в различных литературных журналах и альманахах. К концу жизни Норов знал восемь иностранных языков: английский, французский, немецкий, испанский, итальянский, латинский, греческий и древнееврейский. Ему удалось собрать огромную библиотеку, содержавшую, в частности, редчайшие издания Дж. Бруно (1548 – 1600), одно из лучших в России книжных и рукописных собраний, в котором работал и А. С. Пушкин (1799 – 1837).
Читатель, осведомленный об истории написания Булгаковым "Мастера и Маргариты", конечно не мог не заметить фамилии Панаев в названии одного из произведений Норова. В. И. Панаев (1792 – 1859), "Послания" к которому в 1821 году опубликовал А. С. Норов, являлся дядей И. И. Панаева (1812 – 1862), критика, журналиста и редактора, фамилией которого подписывался в доме Грибоедова Бегемот. В связи с этим И. И. Панаев умонинается в [6].
Находясь на государственной службе, Норов много путешествовал.
Так, в 1834 – 1835 гг. он по следам А. Н. Муравьева (1806 – 1874), драматурга и духовного писателя, один брат которого (Александр Николаевич Муравьев (1792 – 1863)) был декабристом, а другой – Михаил Николаевич Муравьев (Виленский) (1796 – 1866) был государственным деятелем, генерал-губернатором Прибалтики, прозванным "вешателем", предпринял поездку на Восток и в Иерусалим. Целью путешествия по Палестине было, в частности, объяснение географии и топографии Библии, которая, согласно Норову, "есть вернейший путеводитель по Святой Земле" (см. [3], с. 360). Это путешествие подробно описано Норовым в его сочинении "Путешествие по Святой Земле в 1835 г." (1838).
Итак, в сентябре 1835 года А. С. Норов приезжает в Петербург, а в октябре он уже направлен в командировку в город Ржев в качестве председателя следственной комиссии. Как мы уже видели, чуть позже секретарем этой следственной комиссии становится молодой граф Соллогуб.
В [4] (с. 468) мы немного подробнее узнаем о сути дела, по которому командированы Соллогуб и Норов: "<Норов> командирован в г. Ржев для произведения следствия об открытии виновных в расположении рядового инвалидной команды Дьякова к богохульному поступку, учиненному в Ржевской Оковицкой церкви". Кроме того, в комментариях к "Воспоминаниям" Соллогуба читаем следующее: "Сохранилось выданное 17 октября 1835 года "состоящему при министерстве внутренних дел для особых поручений губернскому секретарю графу Соллогубу" соответствующее предписание, подписанное министром внутренних дел графом Д. Н. Блудовым <(1785 – 1864)>: "По случаю назначения состоящего при министерстве внутренних дел г-на д<ействительного> с<татского> с<оветника> Норова Тверской губернии в г. Ржев по делам службы, я предлагаю Вашему сиятельству отправиться туда вместе с ним для исполнения его поручений". (ГПБ. Ф. 531. №39. Л. 87)" (см. [1], с. 343). Здесь же узнаем, что провинившегося Дьякова звали Данилой.
Соллогуб и Норов, согласно [9], выехали из Царского Села 21 октября 1835 года, отправляясь в командировку. Соллогуб также писал об этом в своих воспоминаниях:
"Он <Норов> взял меня в свою коляску. Выехав из Царского Села, мы вышли для предосторожности, чтоб спуститься под гору пешком, и тут А<брам> С<ергеевич> обратился ко мне с вопросом:
– Вы знаете, как производятся следствия?
– Нет, – отвечал я, – не знаю; я служу недавно и о следственных делах никакого понятия не имею.
– Да и я тоже, – сказал жалобно Абрам Сергеевич. – Я ведь на вас надеялся.
– А я на вас, ваше пр<евосходительст>во.
Вот как тогда назначались следствия" (см. [1], с. 230).
Далее Соллогуб пишет, что "В Твери мы достали собрание законов и сели учиться, после чего поехали в Ржев. Следствие продолжалось долго и было, к удивлению, ведено исправно. Оно ознаменовалось разными любопытными эпизодами, о которых здесь упоминать, впрочем, не место" (там же).
Рассмотрим некоторые факты по этому делу, отраженные в следственной отчетности.
Дело в том, что, неизвестно, впрочем, каким образом, графу Норову удалось "зацепить" в ходе следствия по этому делу некоего московского мещанина, о котором мы узнаем из выписок, сделанных И. С. Сидоровым в Государственном Архиве Тверской области ([5]).
Т. к. [5] – единственный, использованный здесь источник, никак не доступный читателю, то я привожу полный его текст в Приложении к этой статье.
В Государственном Архиве Тверской области сохранился документ на восьми листах следующего содержания.

<надпись на обложке папки с делом:>

"Дело по отношению Г. Норова об
учреждении надзора над иностранцем Вiолландом."
с 24 Ноября 1835 года
на 8 листах
<здесь "Г." означает "господина">

Переворачиваем обложку и на листе 1 читаем:

Тверь
24 Ноября 1835 года
№24 "Его Сиятельству Господину
Тверскому Гражданскому Губернатору
Графу Александру Петровичу Толстому.

В известном Вашему Сиятельству произведенном в городе Ржеве, следствии, предписал я обще с Генерал-майором Кладищевым Исправляющему должность Ржевского Городничего, по открывшимся обстоятельствам, иметь строго секретный надзор за московским мещанином иностранцем Вiолландом, о чем имея честь известить Ваше Сиятельство, считаю нужным покорнейше просить об особенном на сей счет и с Вашей стороны распоряжении.

Действительный Статский Советник
<подпись: Норов>"


Дальше Вiолланд встречается уже на 3 листе:

№219 1 декабря 1835 года.

<видимо, это дата, получения бумаги в канцелярии Тверского Гражданского Губернатора и номер, под которым она была зарегистрирована>

<адресовано Тверскому Гражданскому Губернатору>

"<…> правящего должность Ржевского Городничего
Рапорт

19 сего Ноября находившиеся здесь в городе Господа Генерал Майор Кладищев и Действительный Статский Советник Норов предписали мне иметь под секретным полицейским надзором Иностранца московского мещанина Ивана Вiоланда. В следствие чего за ним Вiоландом и учрежден надзор; о чем Вашему Сиятельству имею честь донести.

За городничего Судья Давыдов
№36
25 Ноября 1835."

И затем находим Вiолланда лишь на листе 7:

<этот Вiолланд был учителем> "детей у Полковника Данилевского, в чем ему ныне отказано"
<из рапорта городничего Юрьева от марта 1836 г.; получено в Твери 15 марта>

Замечания:

1.Как заметил читатель, фамилия иностранца везде написана через "i". При общей "осовременнености" орфографии документа, эта буква в фамилии московского мещанина оставлена лишь для того, чтобы подчеркнуть, что она в оригинале написана именно через "i" а не через "и".
2.На разных листах документа (писавшихся разными людьми) фамилия иностранца написана то с одной "л", то с двумя. Это не должно вызывать удивления, так как, во-первых, в то время (30-е гг. XIX в.) не существовало однозначных стандартов орфографии русского языка, и потому даже обыденные слова могли писаться по-разному, а во-вторых, Вiолланд – иностранец, и потому его фамилию, в силу неоднозначности ее русского произношения, можно было, видимо, записать несколькими разными способами.

Итак, из изложенных отрывков документа, а также из фактов следствия, описанных в начале статьи, делаем вывод, что Вiолланд, иностранец, московский мещанин и бывший учитель детей некоего полковника Данилевского, был каким-то образом причастен к совершенному Данилой Дьяковым в Ржеве богохульству.
Из [8] узнаем, что "<…> 30 ноября из Твери <прибыл в Петербург> состоящий при Министер<ства>. Внутрен<них>. Дел Д<ействительный>. Ст<атский>. Сов<етник>. Норов". Т. е., председатель следственной комиссии возвратился в Петербург на день раньше назначенного крайнего срока – 1 декабря 1835 года.
В. А. Соллогуб же, сказавшись больным, остался в Тверской губернии распоряжаться по хозяйству в принадлежавшей его матери тверской вотчине (см. [10], с. 301). Там же на с. 302 – 303 читаем: "…между 19 и 24 ноября Соллогуб приехал из Ржева в Тверь, а 27 ноября отправился с <М. А.> Бакуниным <(1814 – 1876), выдающимся философом и идеологом мирового анархизма, с которым "по его собственным словам, близко сошелся" (там же, стр. 302)> в поместья своей матери. В первых числах декабря они вернулись в Тверь, а 9 декабря Соллогуб опять уехал в деревню". На святки Соллогуб, "конечно, постарался быть в Твери, чтобы провести святочные дни в обществе своих тверских знакомых" (там же, с. 303). Далее, находясь в Твери, "27 февраля он получает от тверского гражданского губернатора графа А. П. Толстого секретное предписание "приступить к собранию точнейших сведений о находящихся в Тверской Губернии раскольниках беспоповой секты", причем речь идет в том числе и о "собрании сведений о раскольниках в уездах и на местах их жительства". Но так как "в предписании нет указания отправляться куда-нибудь немедленно, Соллогуб продолжает оставаться в Твери" (там же, с. 304 – 305). Но 20 марта 1836 года Соллогуб получает новое предписание графа А. П. Толстого: на этот раз – об отправлении в Бежецк по делам Бежецкого Земского Суда, которое он уже не может игнорировать, и вынужден покинуть Тверь (там же, с. 305). Соллогуб выехал из Твери в конце марта и, по крайней мере до 1 мая успел вернуться в Тверь. 1 мая он снова выезжает из Твери, чтобы "завершить некоторые дела, связанные с ревизованием бежецкого земского суда, а заодно сделать необходимые распоряжения в принадлежавших его матери бежецких деревнях" (там же, с. 306). 3 мая 1836 года он возвращается в Тверь и в тот же день выезжает в Москву.
Конечно, сведений по этому делу, как видим, очень мало, однако, как мы считаем, в Российском Государственном Историческом Архиве в Санкт-Петербурге должны были сохраниться более подробные следственные материалы. Но в настоящее время Архив этот переезжает из здания бывших Сената и Синода в новое здание, и попасть в него, а тем более, найти там какие-либо материалы чрезвычайно сложно (почти невозможно). Те из вас, дорогие читатели, поклонники творчества Михаила Афанасьевича, кто проживает в Петербурге, при желании и возможности могли бы попытаться попасть в Архив и раздобыть там еще хоть какие-то сведения, относящиеся к загадочному иностранцу и Ржевскому инциденту.

2 – 6 февраля 2005 года.
Сидоров С. И.
sidsv@mail.ru.

Использованная литература:
[1]В. А. Соллогуб. Воспоминания. – М.: Слово, 1998.
[2]Под ред. С. В. Рождественского. Русский биографический словарь. Том "Смеловский – Суворина". – М.: АСПЕКТ ПРЕСС, 1999.
[3]Под ред. П. А. Николаева. Русские писатели 1800-1917. Биографический словарь. Том 4. М.: "Большая Российская Энциклопедия", 1999.
[4]Д. Н. Шилов. Государственные деятели Российской Империи 1802 – 1917. Биобиблиографический справочник. – СПб.: "Дмитрий Буланин", 2001.
[5]И. С. Сидоров. Выписки из Государственного Архива Тверской Области. – 1989.
[6]Б. В. Соколов. Булгаковская энциклопедия. Статья "Дом Грибоедова". www.bulgakov.ru/d/domgriboedova/2/.
[7]Большая Советская Энциклопедия. Второе издание. Тома: 4 (глав. ред. С. И. Вавилов, 1950, статьи "Бакунин, Михаил Александрович", с. 95, "Белинский, Виссарион Григорьевич", с. 422), 6 (глав. ред. С. И. Вавилов, 1951, статья "Бруно, Джордано", с. 175), 7 (глав. ред. С. И. Вавилов, 1951, статья "Вергилий", с. 478), 12 (глав. ред. Б. А. Введенский, 1952, статья "Гораций Флакк, Квинт", с. 68), 21 (глав. ред. Б. А. Введенский, 1953, статья "Кириллица", с. 107), 35 (глав. ред. Б. А. Введенский, 1955, статья "Пушкин, Александр Сергеевич", с. 336). – М.: "Большая Советская Энциклопедия".
[8]Газета "Санктпетербургские ведомости", №277 от 5 декабря 1835 года.
[9]Газета "Санктпетербургские ведомости", №244 от 26 октября 1835 года.
[10]В. С. Непомнящий. Московский пушкинист. VIII. – М.: ИМЛИ РАН, "Наследие", 2000. Статья И. С. Сидорова "Хроника несостоявшейся дуэли", с. 292.


Приложение

Источник [5]:

"ГАКО, ф. 56, оп. 1, е. х. 5829

<надпись на обложке папки с делом:>

"Дело по отношению Г. Норова об
учреждении надзора над иностранцем Вiолландом."
с 24 Ноября 1835 года
на 8 листах

<лист 1:>

Тверь
24 Ноября 1835 года
№24 "Его Сиятельству Господину
Тверскому Гражданскому Губернатору
Графу Александру Петровичу Толстому.

В известном Вашему Сиятельству произведенном в городе Ржеве, следствии, предписал я обще с Генерал-майором Кладищевым Исправляющему должность Ржевского Городничего, по открывшимся обстоятельствам, иметь строго секретный надзор за московским мещанином иностранцем Вiолландом, о чем имея честь известить Ваше Сиятельство, считаю нужным покорнейше просить об особенном на сей счет и с Вашей стороны распоряжении.

Действительный Статский Советник
<подпись: Норов>"


<лист 3:>

№219 1 декабря 1835 года.

<видимо, это дата, получения бумаги в канцелярии Тверского Гражданского Губернатора и номер, под которым она была зарегистрирована>

<адресовано Тверскому Гражданскому Губернатору>

"<…> правящего должность Ржевского Городничего
Рапорт

19 сего Ноября находившиеся здесь в городе Господа Генерал Майор Кладищев и Действительный Статский Советник Норов предписали мне иметь под секретным полицейским надзором Иностранца московского мещанина Ивана Вiоланда. В следствие чего за ним Вiоландом и учрежден надзор; о чем Вашему Сиятельству имею честь донести.

За городничего Судья Давыдов
№36
25 Ноября 1835."

<лист 7:>

<этот Вiолланд был учителем> "детей у Полковника Данилевского, в чем ему ныне отказано"
<из рапорта городничего Юрьева от марта 1836 г.; получено в Твери 15 марта>".

Чтобы не ходить по ссылкам, выкладываю упомянутые материалы.

Открытые и закрытые герои "Мастера и Маргариты"
Обычно автор ведет повествование или от своего лица, или от лица какого-либо героя. В первом случае все сцены мы видим со стороны, и о мыслях, руководящих персонажами, их внутреннем мире, можем только догадываться. Во втором случае автор помещает читателя "внутрь" своего героя, и мы видим сцены глазами этого героя, а также способны читать его мысли. Стоит отметить, что никакой герой романа не называет себя в первом лице ("я увидел", "я подумал" и т. п.) при описании с его позиции тех или иных сцен: все повествование ведется от имени автора. Однако мысли некоторых героев мы при этом читать можем, а также можем видеть сцены их глазами - это в дальнейшем я и буду называть "ведением повествования от лица героя".

Героев, от лица которых где-либо в произведении ведется повествование, мы назовем "открытыми" (так как их внутренний мир открыт читателю, он может туда проникнуть непосредственно). Героев же, от лица которых нигде не ведется повествование, т. е. героев, которых мы видим только со стороны, мы назовем "закрытыми" (так как их внутренний мир от нас скрыт). Далее будем писать эти два термина без кавычек.

Героев Мастера и Маргариты, как и героев любого другого произведения, можно разделить по указанному принципу: на открытых и закрытых. Так вот, составленные таким образом группы получаются довольно интересными: если внимательно читать книгу, то можно заметить, что закрытыми являются Воланд и вся его свита, Абадонна, а также Иешуа и все приглашенные на Великий бал, т. е. герои, пришедшие из потустороннего мира.

Основные же земные герои оказываются открытыми: мастер, Маргарита, Берлиоз, Бездомный, Рюхин, Римский, Варенуха, Лиходеев, бухгалтер Василий Степанович, Босой. Нужно отметить, что мастер закрыт большую часть повествования и открывается только после Великого бала: его мысли мы читаем, например, когда он думает о пришедшем к ним в подвальчик Азазелло, а затем, после отравления любовников, глазами мастера мы видим меркнущий свет в комнате и падающую Маргариту. Мастер по своему рангу выше остальных земных героев, но, тем не менее, и его мысли мы можем читать. Примечательно то, что такая возможность появилась у нас только тогда, когда мастер сам впервые столкнулся лицом к лицу с нечистой силой. Также поначалу мне пришла в голову гипотеза о том, что Маргарита становится закрытой после Великого бала, превратившись в ведьму, но это не оправдалось - ее мысли мы продолжаем читать и далее. Правда вместо этого произошло другое: мысли мастера и Маргариты мы больше не можем читать после их отлета с Воландом из города. Мастер снова становится закрытым и уже насовсем, а глазами Маргариты, как "самой земной" из скачущих, мы видим те изменения, которые происходят со всеми, "летящими к своей цели".

Можно отметить и других закрытых героев, например, Алоизия, Семплиярова, его супругу, Бенгальского, персонажей дома Грибоедова, Арчибальда Арчибальдовича и прочих... Думаю, они показаны закрытыми потому, что мы должны на них смотреть обязательно со стороны, иначе не будет комедии.

Фигурой, вокруг которой давно возникают вопросы, является Афраний. С одной стороны, он человек вполне приземленный - начальник тайной стражи. Но, с другой стороны, его манера разговора (лукавые взгляды) и его осведомленность обо всем создают вокруг него ауру таинственности. Ее как раз и поддерживает "закрытость" Афрания. Не исключена, конечно, и его связь с потусторонним миром, тем более, что иногда проводятся разные параллели между ним и самим Воландом. Из влиятельных земных персон также закрыт профессор Стравинский. Это вместе с почтительным отношением к нему подчиненных подчеркивает его статус и способность вершить судьбы людей. К тому же читателю должно быть интересно следить извне за профессором, ожидать его диагноза. Читателя должно поразить выполнение предсказания консультанта, ведь Стравинский обнаруживает у Иванушки шизофрению, "как и было сказано".

Заметим, что Понтий Пилат и Левий Матвей, одни из главных евангельских героев, у Булгакова оказываются вполне открытыми. Невысокий ранг Левия Матвея подчеркивается в сцене на крыше дома Пашкова, когда Воланд называет того дураком и разговаривает с ним натянуто и презрительно. Но, с другой стороны, после смены этими героями статуса с земного на небесный мысли Левия (явившегося Воланду), как и мысли Пилата, сидящего "на каменистой безрадостной плоской вершине ... около двух тясяч лет", мы больше читать не можем.

Дорогие товарищи! Хочу внести свою лепту в обсуждение образа Воладна, выложив здесь один материал, непосредственно относящийся к нему, и другой, лишь его затрагивающий. Надеюсь также на внимание Администрации к этим материалам на предмет последующего помещения их в "Рукописи".

1. Московский мещанин. Здесь речь идет об известной и озвученной в свое время в СМИ истории о материалах из Тверского архива, в которых упоминается московский мещанин Вiолланд. Не сомневаясь, что многие знают эту историю и ее суть, тем не менее, считаю не безынтересным изложить ее подробно: в свое время на эти же материалы в архиве наткнулся мой отец и переписал их (чем я и воспользовался при написании своего материала))). Здесь я не стараюсь представить никакой новой интерпретации романа или персонажей, просто хочу систематически изложить некоторые интересные факты из истории.

2. Открытые и закрытые герои "Мастера и Маргариты". Это заметка в моем блоге, в которой я наметил деление героев романа на две большие группы: в одну отнес тех, чьими глазами мы где-либо видим происходящее и чьи мысли мы можем читать. Во вторую группу попали герои, по отношению к которым у нас нет таких возможностей. Результат показался мне занимательным;)

Если удастся выкроить время (а нужно его немало...) - постараюсь сделать подробную работу, описывающую глаза персонажей романа и их эволюцию по всем изданным черновикам. Думаю, что это может быть интересно. На глаза героев "Мастера и Маргариты" неоднократно обращалось внимание. Глаза одного Воланда чего стоят!)

Надеюсь на конструктивную критику и обсуждение, а также на последующее помещение моих заметок в "Рукописи".