Учение Христа тем отличается от прежних учений, что оно руководит людьми не внешними правилами, а внутренним сознанием возможности достижения божеского совершенства. И в душе человека находятся не умеренные правила справедливости и филантропии, а идеал полного, бесконечного божеского совершенства. Только стремление к этому совершенству отклоняет направление жизни человека от животного состояния к божескому настолько, насколько это возможно в этой жизни.
Для того, чтобы пристать к тому месту, к которому хочешь, надо всеми силами направлять ход гораздо выше.
Спустить требования идеала значит не только уменьшить возможность совершенства, но уничтожить самый идеал. Идеал, действующий на людей, есть не выдуманный кем-то идеал, но идеал, носимый в душе каждым человеком. Только этот идеал полного бесконечного совершенства действует на людей и подвигает их к деятельности. Умеренное совершенство теряет свою силу воздействия на души людей.
Учение Христа только тогда имеет силу, когда оно требует полного совершенства, т.е. слияния божеской сущности, находящейся в душе каждого человека, с волей бога, - соединения сына с отцом. Только это освобождение сына божия, живущего в каждом человеке, из животного и приближение его к отцу и составляет жизнь по учению Христа.
Существование в человеке животного, только животного, не есть жизнь человеческая. Жизнь по одной воле бога тоже не есть жизнь человеческая. Жизнь человеческая есть составная из жизни животной и жизни божеской. И чем более приближается эта составная к жизни божеской, тем больше жизни.
Жизнь, по учению христианскому, есть движение к божескому совершенству. Ни одно состояние по этому учению не может быть выше или ниже другого. Всякое состояние, по этому учению, есть только известная, сама по себе безразличная ступень к недостижимому совершенству и потому само по себе не составляет ни большей, ни меньшей степени жизни. Увеличение жизни, по этому учению, есть только ускорение движения к совершенству. И потому движение к совершенству мытаря Закхея, блудницы, разбойника на кресте - составляет высшую степень жизни, чем неподвижная праведность фарисея. И потому-то для этого учения не может быть правил, обязательных для исполнения. Человек, стоящий на низшей ступени, подвигаясь к совершенству, живет нравственнее, лучше, более исполняет учение, чем человек, стоящий на гораздо более высокой ступени нравственности, но не подвигающийся к совершенству.
В этом-то смысле заблудшая овца дороже отцу незаблудшихся. Блудный сын, потерянная и опять найденная монета дороже тех, которые не пропадали.
Исполнение учения - в движении от себя к богу. Очевидно, что для такого исполнения учения не может быть определенных законов и правил. Всякая степень совершенства и всякая степень несовершенства равны перед этим учением; никакое исполнение законов не составляет исполнения учения; и потому для учения этого нет и не может быть обязательных правил и законов.(Л.Н.Т.)

Православие и современность. Информационно-аналитический портал Саратовской епархии Русской Православной Церкви

Православие и современность. Электронная библиотека.

С. В. Булгаков

Справочник по ересям, сектам и расколам

Толстовцы.

Общины, поставившие себе целью проводить в жизнь воззрения графа Л. Толстого (см. ниже о толстовстве) и имеющие характер как бы секты, начали появляться в некоторых местах только около девяностых годов прошлого столетия. Но многие из этих общин, состоявших из интеллигенции, существовали недолго и скоро распадались. В девяностых же годах учение Толстого начало распространяться и среди простого народа, особенно в Харьковской губ. Виновником этого был князь Д.А. Хилков, который в 1885 г., оставив военную службу, поселился в своем имении в с. Павловках, Сумского у. Он приобретал доверие к себе со стороны крестьян, главным образом, благодаря своей щедрой материальной помощи своим последователям деньгами, скотом, лесом и даже землей. Сначала приняли новое лжеучение по преимуществу бывшие крепостные и дворовые Хилковых, а затем при их содействии многие из односельчан, так что в 1897 г. в одной слободе Павловках число толстовцев простиралось до 327 человек. Отсюда лжеучение толстовцев быстро распространилось по другим селам Сумского уезда и скоро перешло в другие уезды Харьковской губернии. Здесь выдающимися пропагандистами этого лжеучения были: ученик Хилкова, крестьянин Иван Муха, Петр Ольховик, братья Дудченковы, дворянин Бодянский и др. Из Харьковской губ. лжеучение толстовцев перешло и в соседние губернии. В Воронежской губ. усердным пропагандистом этого лжеучения был богатый помещик В.Г. Чертков, в Полтавской - врач Волькиштейн (еврей) и др. Вероучение толстовцев первоначально не представляло строгого единства. Оно отличалось полной неопределенностью и разномыслием. Чтобы сохранить единство верования и миропонимания среди толстовцев, главари их составили особый катихизис, в котором лжеучение толстовцев перемешано с верованиями духоборцев и молокан. У толстовцев нет богослужебных собраний, обрядов и песнопений, так как они в своем лжеучении больше значения придают анархическим и социалистическим идеям, чем религиозным верованиям.

Толстовство

Замечательный писатель, выдающийся поэт-художник, граф Л.Н. Толстой (1828-1910) во вторую половину своей жизни отпал не только от Православно-христианской Церкви, но и, вообще, от всей догматической стороны христианства, явился в роли нового истолкователя сущности учения Иисуса Христа и выступил с проповедью об отрицании Церкви, государства, собственности и современной цивилизации человечества. Свои рассуждения о предметах веры Толстой раскрыл в брошюрах, известных под названием "Исповедь", "В чем моя вера", "Новое Евангелие", "Царство Божие внутри нас", "Критика догматического богословия" и др. Толстой в своем учении изменяет коренным основам не только православной христианской веры, но и всякой религии. По его учению, "ожидать новой лучшей жизни, той жизни, в которой будет доступно человеку ближайшее общение с Богом, блаженство личности, рай, мы не должны". Иисус Христос, Которого Толстой считает религиозным реформатором, подобным Конфуцию, Будде, Магомету и пр., будто бы не только никогда не говорил ничего в подтверждение личного бессмертия, но, напротив, даже отрицал его. Иисус Христос также будто бы "никогда и нигде не говорил и о Своем личном бессмертии". Бессмертие состоит единственно и исключительно в неумирающей жизни человеческого рода. В отношении к источникам христианского вероучения, книгам Св. Писания, у Толстого господствует полнейший произвол. Все книги Ветхого Завета, а также и Апостольские Писания Толстой отвергает без всякого основания и признает только Евангелие. Но и к последнему он относится не так, как следует относиться истинному христианину. Приняв за правило, чтобы "каждый из людей старался понимать учение Христа сам своим разумом, а отнюдь не обращался за толкованием его к церкви". Толстой произвольно толкует различные места Евангелия, исключив при этом из него все чудесное и сверхъестественное. Существенное содержание Евангелия, по Толстому, заключается в следующем:
1. человек есть сын бесконечного начала, сын Отца, но не личного Бога, сын не плотью, но духом;
2. и потому человек должен служить этому началу, отцу и Богу (но не личному), духом (но не таинствами, не богослужением, не молитвами);
3. жизнь всех людей имеет божественное начало: "она одна свята";
4. и потому человек должен служить этому началу в жизни всех людей, в жизни сынов человеческих, или же сына человеческого,- это воля Бога (безличного); "жизнь всех людей единственная достопоклоняемая святыня";
5. истинная жизнь есть только в каждый миг настоящего; "обман жизни во времени, жизни прошедшего и будущего", т.е. "вера в вечность личного Бога, как и надежда на личное бессмертие, скрывает от людей истинную жизнь настоящего", и
6. потому человек должен стремиться к тому, чтобы "разрушить обман прошедшего и будущего" (обманчивую надежду на будущую премирную жизнь);
7. "истинная жизнь есть жизнь настоящего, присущая всем людям";
8. потому живущий в настоящем общей жизнью всех людей, жизнью сына человеческого, соединяется "с Отцом, началом и основой всей жизни".

По учению Толстого, в мире разлито божественное начало "любви", как некий тонкий "дух", проникающий все живые существа и сосредоточивающийся, главным образом, в человеке. Эта "мировая сила любви",- назовите ее и "Духом", "Богом", безразлично, так как эти названия нисколько не объясняют самого существа этой "силы",- проявляется в человеке то как "разум" (Дух), то как "любовь" (Отец), то как "разумение жизни" (Сын), т.е. осуществление "разумной любви" в практической жизни людей. Толстой в своем ответе на постановление Св. Синода об его отлучении (см. Миссион. обозр., 1901, 6) еще нагляднее подтвердил свое безбожное учение. Вот что он, между прочим, писал: "Я отвергаю Бога, во Святой Троице славимого. Создателя и Промыслителя вселенной, отрицаю Господа Иисуса Христа, Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, отрицаю бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы. То, что я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека, историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Если разуметь жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами и рая - постоянного блаженства,- совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни. Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю низменным, не соответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия". Не обращая внимания на то, что в христианской религии нравственное учение стоит в прямой и неразрывной зависимости от ее догматической стороны. Толстой в своем учении, являясь самым решительным aнтидoгматистом, выступает с моралью, выдаваемой им за специально христианскую, прямо и положительно не связывая ее не только ни с какими религиозными, но и философскими началами. По его мнению, нравственные правила, им будто бы впервые открытые, таковы, что их могут принять все люди, хотя бы они держались самых противоположных воззрений по самым существенным для человека вопросам. Вместе с извращением религиозных основ Толстой изменяет самым коренным основам общественного и государственного порядка. Взяв будто бы из Евангелия пять следующих заповедей:
1. не противься злу или злому,
2. не прелюбодействуй,
3. не клянись,
4. не судись и
5. не воюй,

- он отверг клятву, присягу, суд, всякую власть и собственность всякого рода. Американское, французское, японское, английское, русское, словом, все существующие правительства Толстой считает сложным, освященным преданием и обычаем, учреждением для совершения посредством насилия безнаказанно самых ужасных преступлений, убийств, ограблений, спаивания, одурения, развращения, эксплуатации народа богатыми и властвующими. И представительное правительство, как и народное представительство, по мнению Толстого, неразрывно связано с участием народа в политических делах, тем самым "вовлекает людей в интриги, хитрости, борьбу, озлобление, доходящее до убийства"; оно развращает политических деятелей, как и "королей, министров, президентов, членов парламентов, всякого рода революционеров, либералов". "При представительном правлении вместо одного или немногих центров разврата является большое количество таких центров, т. е. появляется большое количество людей, праздно живущих трудами рабочего народа". "Дело как нас, русских, так и всех людей, порабощенных правительствами, не в том, чтобы заменять одну форму правительства другой, а в том, чтобы избавиться от всякого правительства, чтобы уничтожить его". Толстой отверг также отечество и всякую любовь к нему, всякую ему верность. Защиту отечества от врагов и войну он считал преступлением и приравнивал к простому "разбою, убийству". По его учению, различение между своим народом и другими народами есть зло; любовь к отечеству или "патриотизм есть чувство неестественное, грубое, постыдное, неразумное, вредное" и даже "корыстное" и "безнравственное". Идея патриотизма, заявляет он, лежит в основе государственности и потому "чувство патриотизма должно быть подавлено и уничтожаемо". Патриотизм, по мнению Толстого, есть орудие власти правительств над народами; он является средством обмана народа со стороны императоров, королей, членов парламентов, правителей, военных, капиталистов, духовенства, писателей, художников и проч., чтобы жить трудами народа; а для управляемых патриотизм есть "отречение от человеческого достоинства разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти; он есть рабство". Вся наша жизнь, учит Толстой, негодна в самом своем корне; вся она основана на насилии; от насилия вся наша теперешняя жизнь проникнута развратом; разврат скрывается и там, где его никак не предполагают; разврат гнездится и в том, что нынешние люди считают самым законным пользованием своими правами или исполнением своих обязанностей; на насилии основана администрация, на насилии основан суд; разврат, произведение насилия - вся наша культура, вся цивилизация; нужно радикально изменить всю теперешнюю нашу жизнь; всякая внешняя сила, самая законная власть - есть насилие, которое должно быть изгнано из человеческого общества; нужно уничтожить насилие вообще и всецело; уничтожать насилие (т.е. весь нынешний общественный порядок) вообще, везде и всецело - это и значит не противиться злу или злому... Наконец, Толстой в своем учении изменяет самым коренным началам общечеловеческого чувства. В сочинении, под заглавием "Крейцерова соната", граф проповедует о необходимости уничтожения плотской любви; если не уничтожит ее одно поколение и вследствие этого появится новое поколение, то пусть уничтожает ее следующее поколение, затем еще дальнейшее поколение, пока плотская любовь не уничтожится совсем; вследствие же полного уничтожения плотской любви сам собою уничтожится весь человеческий род. То, "что у нас называется нравственной жизнью", по учению графа, есть "безнравственная жизнь", так как даже "нравственный брак" есть "разрешение на разврат". Таким образом. Толстой проповедует необходимость самоуничтожения человечества, прекращения размножения человеческого рода и учит о брачном сожитии, как разврате. Если резюмировать "веру" Толстого, то окажется, что это - странная смесь всех заблуждений нашего века, заблуждений, идущих к нам с Запада и воспринятых им в течение своей жизни, а именно: рационализма и так называемой "отрицательной критики", затем атеизма или, по крайней мере, пантеизма, буддизма (собственно в учении о нравственности и, в частности, - о несопротивлении злу), космополитизма и даже просто нигилизма и анархизма (в смысле отрицательно-разрушительного начала), именно там, где он подвергает беспощадному осуждению и отрицанию существующий общественный порядок и проповедует всеобщий переворот и разрушение этого порядка.

P.S. Возможно исключительно слабое распространение толстовства связано именно с его учением о браке и вновь обращенные просто не дают потомства?

Вслед за первою заповедью с такою же ясностью открылась мне и вторая,
начинающаяся также ссылкой на древний закон. Матф., V, 27-30, сказано: "Вы
слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй (Исход, XX, 14). А я говорю
вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал
с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и
брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не
все тело твое было ввержено в геенну. И если правая рука твоя соблазняет
тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из
членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну".
Матф., V, 31-32: "Сказано также, что если кто разведется с женою своей,
пусть даст ей разводную (Второзаконие, XXIV, 1). А я говорю вам: кто
разведется с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, подает ей повод
прелюбодействовать, и кто женится на разведенной, и кто женится на
разведенной, тот прелюбодействует".
Значение этих слов представилось мне такое: человек не должен допускать
даже мысли о том, что он может соединяться с другой женщиной, кроме как с
тою, с которой он раз уже соединился, и никогда не может, как это было по
закону Моисея, переменить эту женщину на другую.
Как в первой заповеди против гнева дан совет тушить этот гнев вначале,
совет, разъясненный сравнением с человеком, ведомым к судье, так и здесь
Христос говорит, что блуд происходит оттого, что мужчины и женщины смотрят
друг на друга как на предмет похоти. Чтобы этого не было, надо устранить все
то, что может вызвать похоть. Избегать всего того, что возбуждает похоть, и,
соединившись с женою, ни под каким предлогом не покидать ее; потому что
покидание жен и производит разврат. Покинутые жены соблазняют других мужчин
и вносят разврат в мир.
Мудрость этой заповеди поразила меня. Все зло между людьми, вытекающее
из половых сношений, устранялось ею. Люди, зная, что потеха половых сношений
ведет к раздору, избегают всего того, что вызывает похоть, и, зная, что
закон человека -- жить п(рами, -- соединяются попарно, не нарушая ни в каком
случае этого союза; и все зло раздора из-за половых сношений уничтожается
тем, что нет мужчин и женщин одиноких, лишенных брачной жизни.
Но поражавшие меня всегда при чтении Нагорной проповеди слова: кроме
вины прелюбодеяния, понимаемые так, что человек может разводиться с женою в
случае ее прелюбодеяния, поразили меня теперь еще больше.
Не говоря уже о том, что было что-то недостойное в самой той форме, в
которой была выражена эта мысль, о том, что рядом с глубочайшими, по своему
значению, истинами проповеди, точно примечание к статье свода законов,
стояло это странное исключение из общего правила, самое исключение это
противоречило основной мысли.
Справляюсь с толкователями, -- и все (Иоанн Златоуст, стр. 365) и
другие, даже ученые богословы-критики, как Reuss, признают, что слова эти
означают то, что Христос разрешает развод в случае прелюбодеяния жены и что
в XIX главе, в речи Христа, запрещающей развод, слова: если не за
прелюбодеяние, означают то же. Читаю, перечитываю стих 32, и кажется мне,
что это не может значить разрешения развода. Чтобы поверить себя, я
справляюсь с контекстами и нахожу в Евангелии Матфея, XIX, Марка, X, Луки,
XVI, в Первом послании Павла коринфянам разъяснение того же учения
неразрывности брака без всякого исключения.
У Луки, XVI, 18, сказано: "Всякий, разводящийся с женою своею и
женящийся на другой, прелюбодействует; и всякий, женящийся на разведенной с
мужем, прелюбодействует".
У Марка, X, 4-12, сказано также без всякого исключения: "По
жестокосердию вашему он написал вам заповедь сию. В начале же сотворения
мужа и жены сотворил их Бог. Посему оставит человек отца и мать, и
прилепится к жене своей, и будет два -- одна плоть, так что они уже не двое,
а одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Опять о
том же спросили Его в доме ученики Его. Он сказал им: кто разведется с женою
своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее. И если жена
разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует".
То же самое сказано у Матфея, глава XIX, 4-9.
В Первом послании Павла коринфянам VII, с 1 по 12-й, развита подробно
мысль предупреждения разврата тем, чтобы каждый муж и жена, соединившись, не
покидали бы друг друга, удовлетворяли бы друг друга в половом отношении; и
также прямо сказано, что один из супругов ни в каком случае не может
покидать другого для сношений с другим или другою.
По Марку, Луке и по посланию Павла, не позволено разводиться. По смыслу
толкования о том, что муж и жена -- единое тело, соединенное Богом,
толкования, повторенного в двух Евангелиях, не позволено. По смыслу всего
учения Христа, предписывающего всем прощать, не исключая из этого падшую
жену, не позволено. По смыслу всего места, объясняющего то, что отпущение
жены производит разврат в людях, тем более развратной, -- не позволено.
На чем же основано толкование, что развод допускается в случае
прелюбодеяния жены? На тех словах 32-го стиха пятой главы, которые так
странно поразили меня. Эти самые слова толкуются всеми так, что Христос
разрешает развод в случае прелюбодеяния жены, и эти самые слова в XIX главе
повторяются многими списками Евангелий и многими отцами вместо слов: если не
за прелюбодеяние.
И я опять стал читать эти слова, но очень долго не мог понять их. Я
видел, что тут должна была быть ошибка перевода и толкования, но в чем она
была -- я долго не мог найти. Ошибка была очевидна. Противополагая свою
заповедь заповеди Моисея, по которой всякий муж, как сказано там,
возненавидевши свою жену, может отпустить ее и дать ей разводную. Христос
говорит: А я говорю вам, кто разведется с женой, кроме вины прелюбодеяния,
тот подает ей повод прелюбодействовать. В словах этих нет никакого
противоположения и даже нет никакого определения того, что можно или нельзя
разводиться. Сказано только, что отпущение жены подает ей повод
прелюбодействовать. И вдруг при этом сделано исключение о жене, виновной в
прелюбодеянии. Исключение это, относящееся до виновной в прелюбодеянии жены,
когда дело идет о муже, вообще странно и неожиданно, но в этом месте просто
глупо, потому что оно уничтожает и тот сомнительный смысл, который был в
этих словах. Сказано, что отпущение жены заставляет ее прелюбодействовать, и
предписывается отпускать жену, виновную в прелюбодеянии, как будто виновная
в прелюбодеянии жена не будет прелюбодействовать.
Но мало этого, когда я разобрал внимательнее это место, я увидал, что
оно не имеет даже грамматического смысла. Сказано: кто разводится с женою
своею, кроме вины прелюбодеяния, подает ей повод прелюбодействовать; и
предложение кончено. Говорится о муже, о том, что он, отпуская жену, подает
ей повод прелюбодействовать. К чему же сказано тут: кроме вины прелюбодеяния
жены? Ведь если бы было сказано, что муж, разводящийся с женой, кроме как за
ее прелюбодеяние, прелюбодействует, тогда бы предложение было правильно. А
то к подлежащему муж, который разводится, нет другого сказуемого, как подает
повод. Как же к этому сказуемому отнести: кроме вины прелюбодеяния? Нельзя
подавать повод, кроме вины прелюбодеяния жены. Даже если бы к словам: "кроме
вины прелюбодеяния", было бы прибавлено слово жены, или ее, чего нет, то и
тогда бы эти слова не могли относиться к сказуемому: подает повод. Слова
эти, по принятому толкованию, относятся к сказуемому: кто разводится; но кто
разводится есть не главное сказуемое; главное сказуемое -- подает повод. К
чему же тут: кроме вины прелюбодеяния? И при вине прелюбодеяния и без вины
прелюбодеяния муж, разводясь, одинаково подает повод.
Ведь выражение такое же, как следующее: тот, кто лишит пропитания
своего сына, кроме вины жестокости, подает ему повод быть жестоким.
Выражение это, очевидно, не может иметь того смысла, что отец может лишить
пропитания своего сына, если сын жесток. Если оно имеет смысл, то только
тот, что отец, лишающий сына пропитания, кроме своей вины жестокости,
заставляет и сына быть жестоким. Точно так же и евангельское выражение имело
бы смысл, если бы вместо слов: вины прелюбодеяния стояло бы: вины
сладострастия, распутства или чего-нибудь подобного, выражающего не
поступок, а свойство.
И я спросил себя: да не сказано ли здесь просто то, что тот, кто
разводится с женою, кроме того, что сам виновен в распутстве (так как каждый
разводится только, чтобы взять другую), подает повод и жене
прелюбодействовать. Если в тексте слово "прелюбодеяние" выражено такими
словами, что оно может означать и распутство, то смысл ясен.
И повторилось то же, что так часто в таких случаях повторялось со мной.
Текст подтвердил мое соображение, так что уже не могло быть сомнения.
Первое, что бросилось мне в глаза при чтении текста, было то, что слово
(((((((, переведенное тем же словом "прелюбодеяние", как и слово ((((г((((,
-- совершенно другое слово. Но, может быть, слова эти синонимы или в
Евангелиях употребляются одно за другое? Справляюсь со всеми лексиконами --
общим и евангельским, и вижу, что слово (((((((, соответствующее еврейскому
-- , латинскому -- fornicatio, немецкому -- Hurerei, русскому -- распутство,
-- имеет самое определенное значение и никогда ни по каким лексиконам не
значило и не может значить поступка прелюбодеяния -- adultиre, Ehebruch, как
оно переводится. Оно значит порочное состояние или свойство, а никак не
поступок, и не может быть переведено прелюбодеянием. Мало того, вижу, что
слово: прелюбодеяние, прелюбодействовать -- везде в Евангелиях и даже в этих
стихах обозначается другим словом -- ((((б(. И стоило мне только исправить
этот, очевидно умышленно неправильный, перевод, чтобы смысл, придаваемый
толкователями этому месту и контексту XIX главы, стал совершенно невозможен,
и чтобы тот смысл, при котором слово ((((((( относится к мужу, стал бы
несомненен.
Перевод, который сделает всякий знающий по-гречески, будет следующий:
((((((у( -- кроме, (у((( -- вины, (((((((( -- распутства, ((((( --
заставляет, (щ(с( -- ее, ((((г(((( -- прелюбодействовать, и выходит слово в
слово: тот, кто разводится с женою, кроме вины распутства, заставляет ее
прелюбодействовать. Тот же смысл получается и в XIX главе. Стоит только поправить неверный
перевод и слова (((((((, и предлога И((, переведенного за, и вместо
"прелюбодеяния" поставить слово распутство, и вместо за поставить -- по или
для, чтобы ясно было, что слова: (м (с И(( ((((((( не могут относиться к
жене. И как слова ((((((у( (у((( (((((((( не могут ничего значить другого,
как -- кроме вины распутства мужа, так и слова (м (с И(( (((((((, стоящие в
XIX главе, не могут относиться ни к чему иному, как к распутству мужа.
Сказано -- (м (с И(( (((((((, -- слово в слово: если не по распутству, не
для распутства. И смысл выходит тот, что Христос, отвечая в этом месте на
мысль фарисеев, которые думали, что если человек оставил свою жену не для
того, чтобы распутничать, а чтобы жить брачно с другою, то он не
прелюбодействует, -- Христос на это говорит, что оставление жены, то есть
прекращение сношений с нею, если и не по распутству, а для брачного
соединения с другою, все-таки прелюбодеяние. И выходит простой смысл,
согласный со всем учением, с теми словами, в связи с которыми он находится и
с грамматикой и с логикой.
И этот-то простой, ясный смысл, вытекающий из самих слов и из всего
учения, мне надо было открывать с величайшим трудом. В самом деле, прочтите
эти слова по-немецки, по-французски, где прямо сказано: pour cause
d'infidйlitй, или а moins que cela ne soit pour cause d'infidйlitй, и
догадайтесь, что это значит совсем другое. Слово ((((((у(, по всем
лексиконам значащее: exceptй, ausgenommen, кроме, -- переводится целым
предложением: а moins que cela ne soit. Слово (((((((( переводится
infidйlitй, Ehebruch, прелюбодеяние. И вот на этом умышленном искажении
текста зиждется толкование, нарушающее и нравственный, и религиозный, и
грамматический, и логический смысл слов Христа.
И опять для меня подтвердилась та ужасная и радостная истина, что смысл
учения Христа прост, ясен, что положения его важны, определенны, но что
толкования его, основанные на желании оправдать существующее зло, так
затемнили его, что надо с усилием открывать его. Мне стало ясно, что если бы
Евангелия были открыты наполовину сожженные или стертые, было бы легче
восстановить их смысл, чем теперь, когда по ним прошли недобросовестные
толкования, имеющие прямой целью извратить и скрыть смысл учения. В этом
случае очевиднее еще, чем в прежнем, как самая частная цель оправдать развод
какого-нибудь Иоанна Грозного послужила поводом к затемнению всего учения о
браке. Стоит отбросить толкования, и вместо туманного и неопределенного
является определенная и ясная вторая заповедь Христа.
Не делай себе потеху из похоти половых сношений; всякий человек, если
он не скопец, то есть не нуждается в половых сношениях, пусть имеет жену, а
жена мужа, и муж имей жену одну, жена имей одного мужа, и ни под каким
предлогом не нарушайте плотского союза друг с другом.(Л.Н.Т. "В чём моя вера ?")
П.С. ТСА благодарю за существенную помощь в освещении церковно-поповского взгляда на веру Льва Толстого.
РПЦ рулит