Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Уважаемые форумчане!

Приглашаю принять участие в обсуждении моей новой книги "«Мастер и Маргарита»: прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом", посвященной подробному разбору книги Альфреда Баркова "Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение ".

Для удобства полемики, рубрикация основных разделов моей работы совпадает с рубрикацией работы Баркова. В каждом разделе его труда мною выделены и рассмотрены все основные, существенные для его выводов тезисные цитаты, критике и разбору которых и посвящена моя книга.

Напоминаю, что данная тема открыта для обсуждения моей книги и книги Альфреда Баркова. Лучшим ответом мне и лучшей защитой теории основоположника альтернативного прочтения будут не славословия в адрес Баркова и не поливание меня бранью, а доказательное опровержение основных положений моей книги.

При обсуждении прошу указывать соответствующий номер тезиса или раздела, это упростит чтение темы в дальнейшем. Так же прошу, обязательно указывать источники, на основании которых опровергается мое мнение.

С уважением
Сергей Цыбульник (tsa)

[tsa]

I.II.5. Впервые употребленное в тексте в 1934 году, это наименование в последующем стало занимать все большее место в романе, а в окончательной редакции (1938 год) вошло в его название. Следует отметить, что этому предшествовало и другое событие, связанное с опальным Мандельштамом. О нем свидетельствует скупая запись от 19 апреля 1937 года в дневнике Елены Сергеевны, третьей жены Булгакова: "В мое отсутствие к М. А. заходила жена поэта Мандельштама. Он выслан, она в очень тяжелом положении, без работы". Изданные недавно воспоминания жены поэта предоставляют нам возможность если не реконструировать содержание всей ее беседы с Булгаковым, то по крайней мере с большой степенью достоверности предположить, что речь не могла не идти о противопоставлении двух понятий – "мастер" и "поэт".

Как я уже отмечал (см. тезис I.II.1), изначально, с появлением в романе нового героя, Булгаков назвал его «поэтом». Однако в ряде случаев, где прямое обращение свиты Воланда с использованием слова «поэт» звучало бы недопустимо выспренне, писатель использовал обращение «мастер». В дальнейшем это звучание, как более естественное для отстраненного характера образа, окончательно закрепилось за героем. Таким образом, никакого противопоставления понятий «мастер» и «поэт» в романе нет, наоборот есть преемственность понятий «поэт» – «мастер».

Реконструкция Барковым содержания им же вымышленной обстоятельной беседы Булгакова и Н. Я. Мандельштам напоминает бытующую в палеонтологии шутку, что опытный ученый может всего по одной найденной косточке восстановить весь облик давно вымершего зверя и рассказать, как он выглядел, какой образ жизни вел, чем и как питался. Но меркнут возможности научного воображения по сравнению с фантазией сотрудников КГБ о возможном содержании могущих иметь место бесед! Сначала скупое упоминание, что жена Мандельштама «заходила», естественно ассоциирующееся с понятием «ненадолго», а не с понятием «беседа», одним росчерком пера опытного фальсификатора превращается в гипотетическую никому не ведомую беседу. После чего горе-анализатор, не претендуя на восстановление «всей» придуманной им беседы, совершает обратное алхимическое превращение и выуживает из нее уже другую нужную ему «косточку» – предположение об обсуждении понятий «мастер» и «поэт». При этом как-то забывается, что хотя Булгаковы и Мандельштамы и были соседями по московскому писательскому кооперативу в Нащокинском переулке (ул. Фурманова), но каких-либо приятельских отношений они никогда не поддерживали. Об их полном отсутствии свидетельствуют как дневник Елены Сергеевны, так и переписка писателя. Не считая упомянутой Барковым скупой записи, единственный зафиксированный случай общения Булгакова с Мандельштамами это посещение жившей у них Ахматовой – «М.А. днем ходил к Ахматовой, которая остановилась у Мандельштамов»[1]. Отсутствие вхождения Мандельштамов в круг общения Булгакова явно подчеркнуто уже самой формой цитируемой Барковым записи Елены Сергеевны – «жена поэта Мандельштама». О людях своего круга общения так никогда не пишут.

Нет никаких оснований полагать, что Н. Я. Мандельштам могла обсуждать с Булгаковым какие-либо вопросы, кроме тяжелой собственной судьбы и судьбы своего мужа. Поскольку никакие отношения с Булгаковыми ее не связывали, она могла прийти только за помощью, а не для длительных литературных диспутов. Да и была она, судя по стилю записи, очень недолго; вернувшаяся из театра Елена Сергеевна ее уже не застала. Из текста самого же Баркова ясно следует, что ни малейших свидетельств подтверждающих его предположение в воспоминаниях Н. Я. Мандельштам просто нет, иначе он не преминул бы на них сослаться, а не растекался бы «мысью по древу».
_________________________________________________
[1] Дневник Елены Булгаковой, запись от 13.04.1935 / Гос. б-ка СССР им. В. И. Ленина. – М.: Кн. палата, 1990, с. 92.

Сообщение отредактировал tsa - 2.4.2008, 16:52