Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Уважаемые форумчане!

Приглашаю принять участие в обсуждении моей новой книги "«Мастер и Маргарита»: прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом", посвященной подробному разбору книги Альфреда Баркова "Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение ".

Для удобства полемики, рубрикация основных разделов моей работы совпадает с рубрикацией работы Баркова. В каждом разделе его труда мною выделены и рассмотрены все основные, существенные для его выводов тезисные цитаты, критике и разбору которых и посвящена моя книга.

Напоминаю, что данная тема открыта для обсуждения моей книги и книги Альфреда Баркова. Лучшим ответом мне и лучшей защитой теории основоположника альтернативного прочтения будут не славословия в адрес Баркова и не поливание меня бранью, а доказательное опровержение основных положений моей книги.

При обсуждении прошу указывать соответствующий номер тезиса или раздела, это упростит чтение темы в дальнейшем. Так же прошу, обязательно указывать источники, на основании которых опровергается мое мнение.

С уважением
Сергей Цыбульник (tsa)

[tsa]

I.III.7. И в данном случае он подчеркивает, что Мастер явился Ивану Бездомному (пока еще Ивану, не Иванушке – в Иванушку поэт превратится в процессе визита своего гостя) в лучах полной луны, ушел со словами "Ночь валится за полночь. Мне пора".
Чтобы читатель не пропустил ненароком смысл сказанного в тринадцатой главе, Булгаков на всякий случай повторяет в девятнадцатой: "Мастер ошибался, когда с горечью говорил Иванушке в тот час, когда ночь перевалила за полночь…". При этом он ввел даже дословный повтор не совсем благозвучного и поэтому бросающегося в глаза сочетания "ночь – за полночь"; другой важный смысловой аспект этого повтора – в нем читателю подается информация о том, что Иван превратился в Иванушку не наутро, а именно в процессе общения с Мастером.

Доводы Баркова о превращении Ивана в Иванушку в процессе общения с Мастером, совершенно несостоятельны. Он пишет: «в Иванушку поэт превратится в процессе визита своего гостя». Этот «глубокий» вывод Барков делает на том основании, что в начале 19 главы есть фраза[1]: «Мастер ошибался, когда с горечью говорил Иванушке в больнице в тот час, когда ночь переваливалась через полночь, что она позабыла его»[2]. А ведь нетрудно заметить, что роман разделен на две части. В первой поэт именуется исключительно Иваном или Иваном Николаевичем, в том числе и после визита Мастера в 13 и 15 главах[3], несмотря на якобы имевшее место его превращение в Иванушку в 13 главе. Во второй же части, – до выздоровления, – поэт именуется преимущественно Иванушкой.

Заметим, что сам Булгаков не придавал никакого сакрального значения именованию Понырева Иванушкой, – в черновиках 1928-29 гг. Понырев именуется Иванушкой с самого начала романа в главе «Шестое доказательство»[4]. Таким образом, трактовка Баркова совершенно бессмысленна. Чтобы понять, почему Иван во второй части именуется «Иванушкой», ему нужно было вспомнить, что «Иванушка» есть не кто иной, как любимый герой народных сказок «Иван-дурак», и заглянуть в конец главы 11, где задолго до появления Мастера есть следующие примечательные строки:

«Подремав немного, Иван новый ехидно спросил у старого Ивана:
– Так кто же я такой выхожу в этом случае?
– Дурак! – отчетливо сказал где-то бас, не принадлежащий ни одному из Иванов и чрезвычайно похожий на бас консультанта»[5].

Вот оно незамеченное Барковым и его учеником Кураевым действительное превращение Ивана в Ивана-дурака, то есть Иванушку! Хоть бы на название главы эти горе-исследователи внимание обратили, – «Раздвоение Ивана». Как следует из текста романа, Иван раздвоился еще в 11 главе, а в 13 главе продолжается «добивание» старого Ивана[6]: «Как-нибудь его надо изловить? – не совсем уверенно, но все же поднял голову в новом Иване прежний, еще не окончательно добитый Иван». Превращение Ивана в Ивана-дурака или Иванушку, не означает, что он при этом оболванился. В его тяжелой клинической ситуации первый шаг к прозрению и превращению в нормального мыслящего человека естественным образом связан, прежде всего, с осознанием собственной глупости и твердолобости. Без этого реальное перерождение человека немыслимо.

I.III.8. Вновь обстоятельства этого визита, на этот раз с оценкой их значения, вложены Булгаковым в уста кота Бегемота: "Поверь мне, что всякую ночь я являлся бы к тебе в таком же лунном одеянии, как и бедный мастер, и кивал бы тебе и манил бы тебя за собою. Каково бы тебе было, о Азазелло?"
<…> смысл этого "кивал" разъясняется в "Театральном романе", который служит ключом к расшифровке смысла "Мастера и Маргариты", – по крайней мере, в отношении инфернальной роли Мастера.
<…> из его содержания однозначно следует, что приходит по ночам, "кивает при луне у окна головою" мертвый. Покойник. А бродячий покойник, простите за откровенность, – это вампир, а никакой не "светлый образ", и с этим вряд ли можно не согласиться.

Слова Булгакова «в таком же лунном одеянии» всего лишь отсылают нас к метафорическому описанию момента появления Мастера – «лунный поток кипел вокруг него» – а не к факту его появления, как таковому. Испокон веку покойники являются именно ночью, что и подчеркивает Бегемот, говоря, что также являлся бы при свете луны. Только в наше время, с появлением зомби, ожившие трупы стали появляться и днем. Но во время написания романа моды на зомби еще не существовало. Более того, из слов Бегемота никак не вытекает, что все являющиеся ночью – покойники. Иначе, по этой логике, придется записать в них и Алоизия Могарыча. И собственно говоря, ни Мастер, ни Алоизий Могарыч никуда не являлись, а были «выдернуты» из текущего места их обитания Воландом и его свитой. Если бы Булгаков действительно хотел подчеркнуть навязываемую Барковым мысль, он бы написал: «Поверь мне, что всякую ночь я являлся бы к тебе, подобно бедному мастеру, в таком же лунном одеянии, и кивал бы тебе и манил бы тебя за собою».

I.III.9. Впрочем, пояснения дает сам Булгаков. Для этого он вводит дополнительную параллель – с происходившим в ту же ночь, что и "явление" Мастера, и в то же время, визитом в кабинет Римского вампиров Геллы и Варенухи, намерения которых у читателей, как и у самого финдиректора, сомнений не вызывают. Все это придает визиту Мастера мрачный оттенок и приводит к мысли, что он – заодно и с нечистой силой, и с системой по "перестройке" талантливых поэтов в "иванушек".

Право же, если каждое художественное произведение толковать по такой примитивной схеме, мировая литература оскудеет. Неужели параллельное описание, например, ставки Кутузова и штаба Наполеона, должно навести нас на мысль, что они действуют заодно? Наоборот, данный художественный прием, как правило, используется именно для противопоставления сюжетных линий и героев.

I.III.10. Есть еще одна существенная деталь, указующая на Мастера как представителя нечистой силы. Как примету Сатаны-Воланда Булгаков подает зеленый цвет одного из его глаз. В одной из ранних редакций романа зеленые глаза имел член воландовской шайки Азазелло (что вполне естественно), Понтий Пилат (что также не противоречит его образу) и … Мастер. Это – вторая прямая параллель (первая – личность визитеров к Бездомному), которая подчеркивает инфернально-генетическую связь образов Воланда и Мастера.

Булгакову, очевидно, нравились зеленые глаза. И что из этого? Кому нужен «логический» анализ художественного произведения по схеме из известного анекдота: «Вам не видно? А вы на шкаф залезьте!» Именно на созданный его фантазией шкаф и предлагает нам залезть Барков. С таким воображением ему бы не литературную критику, а оперу писать следовало бы. Впрочем критика и «опера» он успешно совмещал в одном лице. Одного не пойму, как это Барков не заметил, где Булгаков спрятал ключ к восприятию образа Воланда? В «Театральном романе» он, понимаешь ли, порылся, а до «Белой гвардии» руки не дошли? Вот он ключ, держите его поклонники альтернативных прочтений, дарю: «Но глаза, даже в полутьме сеней, можно отлично узнать. Правый в зеленых искорках, как уральский самоцвет, а левый темный…»[7]. Вот он прообраз Князя Тьмы, во всем своем дьявольском великолепии! Фамилию не называю, прочтете роман сами и отечественное булгако- тьфу баркововедение обогатится новыми интересными, одним вам известными подробностями.

И еще вопрос, внимание! А прочитал ли Барков внимательно роман от начала до конца или все усилия сосредоточил только на разыскивании ключей в других произведениях Булгакова? Иначе, как он мог не заметить главного представителя зеленоглазой нечистой силы:
«Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду»;
«Каждый год, лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние, под вечер появляется под липами на Патриарших прудах человек лет тридцати или тридцати с лишним. Рыжеватый, зеленоглазый, скромно одетый человек. Это – сотрудник института истории и философии, профессор Иван Николаевич Понырев»[8].
Получается, что Иван Бездомный от первой до последней страницы романа является представителем нечистой силы, но как же тогда Барков умудряется соотнести его образ с Булгаковым?

I.III.11. Следует подчеркнуть и такой момент: по Булгакову выходит, что нечистая сила и Система, одним из олицетворений которой в романе является клиника профессора Стравинского, – две ипостаси одного и того же явления, они взаимодействуют, дополняя друг друга.

Следует подчеркнуть только одно: как мы уже успели убедиться, клиника профессора Стравинского является олицетворением нечистой силы только в воспаленном неутомимой следственной работой мышлении бывшего полковника КГБ. Булгаков к этому никакого отношения не имеет, за исключением того, что именно чтение его романа спровоцировало буйную фантазию Баркова.

[1] Эту фразу Барков безграмотно цитирует с несколькими существенными ошибками, весьма характерными для его, по словам Кураева, «аргументированных исследований».

[2] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 542.

[3] Там же, с. 478, 486.

[4] Булгаков М. А. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 50-58.

[5] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 444.

[6] Там же, с. 464.

[7] Булгаков М. А. Белая гвардия. Избр. произв.: В 2 т. Т. 1. – К.: Дніпро, 1989, с. 210.

[8] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 336, 718.