Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Уважаемые форумчане!

Приглашаю принять участие в обсуждении моей новой книги "«Мастер и Маргарита»: прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом", посвященной подробному разбору книги Альфреда Баркова "Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение ".

Для удобства полемики, рубрикация основных разделов моей работы совпадает с рубрикацией работы Баркова. В каждом разделе его труда мною выделены и рассмотрены все основные, существенные для его выводов тезисные цитаты, критике и разбору которых и посвящена моя книга.

Напоминаю, что данная тема открыта для обсуждения моей книги и книги Альфреда Баркова. Лучшим ответом мне и лучшей защитой теории основоположника альтернативного прочтения будут не славословия в адрес Баркова и не поливание меня бранью, а доказательное опровержение основных положений моей книги.

При обсуждении прошу указывать соответствующий номер тезиса или раздела, это упростит чтение темы в дальнейшем. Так же прошу, обязательно указывать источники, на основании которых опровергается мое мнение.

С уважением
Сергей Цыбульник (tsa)

[tsa]

I.III.12. Давайте же посмотрим, как это взаимодействие осуществляется на практике. Благо, Булгаков предоставил нам яркий пример этого.
… Итак, поэт Иван Бездомный. Его образ является сюжетно стержневым в романе – не только потому, что он действует с самой первой главы романа, а в эпилоге становится ключевым для понимания замысла Булгакова: это – единственный в романе образ, который развивается.
В первой главе перед читателем предстает молодой, многообещающий поэт, в изображении которого Иисус получился "ну прямо как живой" – не правда ли, неплохая характеристика талантливости? Признанием его таланта служит не только публикация стихов с его портретом на первой полосе "Литературной газеты", и даже не отношение к нему со стороны собратьев по перу в литературном ресторане, где все увидели, "что это – никакое не привидение, а Иван Николаевич Бездомный – известнейший поэт"; главным, пожалуй, является то, что в качестве такового его вынужден признать даже приспособленец от литературы Рюхин, с которым у Бездомного мало чего общего.

Барков жонглирует словами и понятиями как заправский фокусник, и, в зависимости от нужного ему эффекта, или использует их внешнюю сторону, или навязывает предлагаемый им якобы внутренний смысл. В данном случае он почему-то не задается естественным для любого нормального человека вопросом: а кому, собственно, Бездомный так много обещает, – мировой литературе, или ненавидимому даже самим Барковым социалистическому реализму? Горький, знаете ли, тоже очень много обещал в молодости…

Давайте же заглянем в роман и посмотрим, как характеризует сам автор «молодого, многообещающего поэта»:

1. Пишет молодой да ранний по заказу: «редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму».

2. И этот политический заказ добросовестно отрабатывает: «Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками»

3. Ознакомиться с вопросом, о котором он пишет, поэту даже не приходит в голову: «Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом».

4. Поэт ярый, убежденный сторонник советской власти: «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!»

5. В отличие от поэта Рюхина, Бездомный искренне верит в коммунистические идеалы и одержим подозрительностью, делающей честь даже Баркову: «Вот что, Миша, он никакой не интурист, а шпион. Это русский эмигрант, перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет…»

«Не правда ли, неплохая характеристика»? Правда почему-то плюнуть хочется… С каких это пор, публикация стихов с портретом на первой полосе «Литературной газеты», этой по словам Солженицына «газетке-сплетнице, газетенке-потаскухе, занятой чем угодно, кроме своего прямого дела – литературы…»[1], служит мерой талантливости? С какой поры ею служит отношение собратьев по перу в МАССОЛИТЕ, презираемом самим же Барковым?

Ну а с Рюхиным так и вовсе конфуз вышел. Единственное место, где он характеризует Ивана это следующие строки: «– Вот, доктор, – почему-то таинственным шепотом заговорил Рюхин, пугливо оглядываясь на Ивана Николаевича, – известный поэт Иван Бездомный… вот, видите ли… мы опасаемся, не белая ли горячка…»[2] Невнимательно читал Барков любимый роман. Рюхин вынужден признать вовсе не талант Бездомного, а собственное ничтожество: «Какой вздор! Не обманывайвЂ'то хоть сам себя. Никогда слава не придет к тому, кто сочиняет дурные стихи. Отчего они дурны? Правду, правду сказал! – безжалостно обращался к самому себе Рюхин, – не верю я ни во что из того, что пишу!..»[3].

Как можно утверждать, что Иван талантливый поэт, если он отказался от творчества? Настоящий поэт никогда не откажется от творчества, а Иван отказался:

«– Нет, – тихо ответил Иван, – я больше стихов писать не буду.
Следователь вежливо усмехнулся, позволил себе выразить уверенность в том, что поэт сейчас в состоянии некоторой депрессии, но что скоро это пройдет.
– Нет, – отозвался Иван, глядя не на следователя, а вдаль, на гаснущий небосклон, – это у меня никогда не пройдет. Стихи, которые я писал, – плохие стихи, и я теперь это понял»[4].

О способностях Ивана свидетельствуют совсем другие строки, чем приводит Барков: «Каждый год, лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние, под вечер появляется под липами на Патриарших прудах человек лет тридцати или тридцати с лишним. Рыжеватый, зеленоглазый, скромно одетый человек. Это – сотрудник института истории и философии, профессор Иван Николаевич Понырев»[5]. Как следует их черновых рукописей романа, «изучает и преподает Иван Николаевич все-таки древнюю историю – ту самую, которая так обожгла его в молодости. Так что все, что прошло перед нами в «библейских» главах романа, теперь ему очень хорошо известно. Из первоисточников. И, стало быть, прошедшие годы для некогда невежественного Ивана («Вы – человек девственный? Ведь вы человек девственный?» – говорил мастер) не прошли даром…»[6]
____________________________________________________________________
[1] Солженицын А. И. В круге первом. – М.: Худож. лит., 1990, с. 550.
[2] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 394.
[3] Там же, с. 400.
[4] Там же, с. 663-664.
[5] Там же, с. 718.
[6] Лидия Яновская. Прощай ученик (главы из новой книги о Михаиле Булгакове). – http://magazines.russ.ru/urnov/2004/20/ian10.html