Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Уважаемые форумчане!

Приглашаю принять участие в обсуждении моей новой книги "«Мастер и Маргарита»: прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом", посвященной подробному разбору книги Альфреда Баркова "Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение ".

Для удобства полемики, рубрикация основных разделов моей работы совпадает с рубрикацией работы Баркова. В каждом разделе его труда мною выделены и рассмотрены все основные, существенные для его выводов тезисные цитаты, критике и разбору которых и посвящена моя книга.

Напоминаю, что данная тема открыта для обсуждения моей книги и книги Альфреда Баркова. Лучшим ответом мне и лучшей защитой теории основоположника альтернативного прочтения будут не славословия в адрес Баркова и не поливание меня бранью, а доказательное опровержение основных положений моей книги.

При обсуждении прошу указывать соответствующий номер тезиса или раздела, это упростит чтение темы в дальнейшем. Так же прошу, обязательно указывать источники, на основании которых опровергается мое мнение.

С уважением
Сергей Цыбульник (tsa)

[tsa]

I.IV.4. Интересно то, что сигнал о неправдоподобности повествования о Маргарите Булгаков подает еще до 19-й главы. Помните, читатель, в предыдущей, 18-й главе, подается красочное описание чертовщины, происходящей с визитерами "нехорошей квартиры"? Заканчивается эта глава сценой в кабинете у профессора медицины Кузьмина, к которому пожаловал на прием по поводу предсказанного воландовской шайкой рака печени незадачливый буфетчик Варьете. После его ухода чертовщина началась и в кабинете профессора: червонцы превратились в винные этикетки, неизвестно откуда появился черный котенок, которого сменил воробей, отплясывающий синкопами фокстрот, затем сестра милосердия с пиявками и клыком во рту… Позвольте дословно привести то, чем заканчивается эта глава, и что является переходом к главе о Маргарите:
"Пора переходить нам ко второй части этого правдивого повествования. За мной, читатель!" То есть, описание всего последующего – такое же "правдивое повествование", как и вся эта чертовщина с воробышком, червонцами, котятами, клыкастой сестрой милосердия… Ну а уж такая связующая фраза как "За мной, читатель" просто не может не броситься в глаза…

Да какой же писатель считает свое произведение неправдивым?!! Авторы фантасмагорий никогда не называли свои повествования лживыми, несмотря на всю их фантастичность. Наоборот, от древности и до наших дней они всегда подчеркивали именно их правдивость. Отсюда и совет Булгакова отрезать лгунам их гнусные языки. Да и привлекшее внимание Баркова место не единственное, где рассказчик подчеркивает правдивость своего повествования:

«Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре, который однажды слышал автор этих правдивейших строк у чугунной решетки Грибоедова <…>»;
«Даже у меня, правдивого повествователя, но постороннего человека, сжимается сердце при мысли о том, что испытала Маргарита, когда пришла на другой день в домик мастера, по счастью, не успев переговорить с мужем, который не вернулся в назначенный срок, и узнала, что мастера уже нет»;
«Пишущий эти правдивые строки сам лично, направляясь в Феодосию, слышал в поезде рассказ о том, как в Москве две тысячи человек вышли из театра нагишом в буквальном смысле слова и в таком виде разъехались по домам в таксомоторах»;
«Да, прошло несколько лет, и затянулись правдиво описанные в этой книге происшествия и угасли в памяти. Но не у всех, но не у всех!»[1]

I.IV.5. Начать хотя бы с того, с чего начал сам Булгаков – с первых строк 19-й главы, где в фабулу романа впервые вводится образ Маргариты: "За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!" Выделенные здесь слова были продиктованы, по данным М. О. Чудаковой, смертельно больным писателем в январе 1940 года Елене Сергеевне. Вряд ли у кого-то возникнут сомнения, что такая доработка велась явно в направлении придания этой части романа еще более подчеркнутой ироничности – здесь ирония явно присутствует и в наигранной патетике, и в подборе лексики, не говоря уже о совершенно невероятном нагромождении эпитетов "настоящей, верной, вечной" любви.

Вряд ли настойчивые уговоры Баркова поверить его ироническому восприятию текста способны заменить разумному читателю настоящий доказательный литературный анализ булгаковского текста, к которому я его и отсылаю (см. тезис I.IV.1). И право же смешно полагать, чтобы писатель, наделенный столь мощным сатирическим даром, как Булгаков, сразу не поднял иронию на нужный ему уровень еще в черновых редакциях. Обратите внимание, как звучало начало второй части в предыдущей редакции 1938 г.: «Нет, нет, она не забыла его, как говорил он ночью в клинике бедному Ивану. Кто скажет, что нет на свете настоящей любви? Пусть отрежут лгуну его гнусный язык! Нет, она его не забыла»[2].

Напомню слова Булгакова из его письма к жене от 15 июня 1938 г. перед завершением перепечатки цитированного текста романа: «Свой суд над этой вещью я уже совершил и, если мне удастся еще немного приподнять конец, я буду считать, что вещь заслуживает корректуры и того, чтобы быть уложенной в тьму ящика»[3]. Именно в указанном писателем направлении и велась доработка второй части романа, с целью придания ей большего романтизма и поэтичности.

Характеризуя стиль начала второй части в предыдущей редакции 1938 г., замечу, что для творчества Булгакова вполне характерно именно такое грубоватое прописывание наброска нового текста в черновике для последующей его доработки в процессе редакционной правки. Иногда в таких случаях Булгаков просто использовал первые подходящие слова для записи возникшего у него замысла, отложив уточнение терминов на потом. Так в одной из первых редакций романа писатель именует легионного адъютанта «ротмистр»[4]. Как отмечает В. Лосев, «разумеется, Булгаков записал это звание условно»[5], так как ротмистр, – это офицерское звание в дореволюционной русской кавалерии, соответствующее званию капитана в пехоте.

Именно поэтому многие описания в ранних редакциях романа так прямолинейны. Но от черновика к черновику мы видим, как все тоньше становится мысль автора и исчезает допущенная в спешке записи нарочитость образов, и рождаются строки, которым суждено было стать бессмертными.

I.IV.6. Но возвратимся к 19-й главе. Описывая (опять же от лица "правдивого повествователя, но постороннего человека") чувства Маргариты перед арестом Мастера, Булгаков своей иронией подтверждает уже возникшие у читателя сомнения: "Маргарита, когда пришла на другой день в домик мастера, по счастью (!? - выделено мною - А.Б.), не успев переговорить с мужем,.. узнала, что мастера уже нет". Здесь слова "по счастью" никак не вяжутся с представлением о беззаветной любви. Да и какое это, простите, "счастье", когда арестовывают возлюбленного? Ведь любящие женщины в подобных ситуациях либо следуют за мужьями в Сибирь, либо кончают жизнь под колесами паровозов. А тут, видите ли, вдруг какое-то неуместное счастье! Нет, "правдивый повествователь" явно имеет в виду что-то другое…

Надо ли полагать, что если бы Маргарита успела объясниться с мужем, то ее жизнь устроилась бы более счастливо? Право же это просто смехотворно. Я предлагаю читателю попробовать примерить ее жизненную ситуацию на себя, и понять, что Маргарите действительно, без всяких оговорок крупно повезло. Если бы она успела объясниться с мужем, ее жизнь превратилась бы в сущий ад, независимо от его возможной реакции. И именно потому, что Маргарита беззаветно любила Мастера.

I.IV.7. Кстати, о следовании за мужьями в Сибирь, - поскольку уж зашел разговор о "славной плеяде русских женщин", в число которых В. В. Петелин поспешил рекрутировать Маргариту: "Она сделала все, чтобы разузнать что-нибудь о нем, и, конечно (выделено мною - А.Б.), не узнала ровно ничего: вернулась в особняк и зажила на прежнем месте".
Почему "конечно"? Разве любящие русские женщины из "славной плеяды" так вот просто сдаются в самом начале испытаний и возвращаются в особняки жить-поживать, да с постылыми мужьями добра наживать?! Жесткая ирония просматривается и в таких словах "правдивого повествователя": "Что изменилось бы, если б она в ту ночь осталась у мастера? Разве она спасла бы его? Смешно! - воскликнули бы мы, но мы этого не сделаем перед доведенной до отчаяния женщиной".

Обвинения Баркова не просто беспочвенны, но еще и бессовестны! Маргарита действительно не смогла бы спасти Мастера от ареста. Кому, как не бывшему полковнику КГБ знать, как сильно отличались обстоятельства ареста и исчезновения людей в период большого террора советской власти от тепличных условий проклятого царизма, когда тюрьмы и ссылки были вполне комфортабельной школой жизни для революционеров. И кто сказал, что муж был «постылый»? Маргарита не любила его, как мужчину, но он был близкий для нее человек, которого она уважала. Только не говорите, что тому, кого уважают, никогда не изменяют. Увы, это далеко не так, и Булгаков прекрасно это знал по собственному опыту…

[1] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 384, 543, 710, 718.

[2] Булгаков М. А. «Мой бедный, бедный Мастер…»: Полное собрание редакций и вариантов романа «Мастер и Маргарита». – М.: Вагриус, 2006, с. 520.

[3] Булгаков М. А. Дневник. Письма. 1914-1940. – М.: Совр. писатель, 1997, с. 474-476.

[4] Булгаков М. А. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 41.

[5] Лосев В. И. Комментарии // Булгаков М. А. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 496.