Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Уважаемые форумчане!

Приглашаю принять участие в обсуждении моей новой книги "«Мастер и Маргарита»: прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом", посвященной подробному разбору книги Альфреда Баркова "Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение ".

Для удобства полемики, рубрикация основных разделов моей работы совпадает с рубрикацией работы Баркова. В каждом разделе его труда мною выделены и рассмотрены все основные, существенные для его выводов тезисные цитаты, критике и разбору которых и посвящена моя книга.

Напоминаю, что данная тема открыта для обсуждения моей книги и книги Альфреда Баркова. Лучшим ответом мне и лучшей защитой теории основоположника альтернативного прочтения будут не славословия в адрес Баркова и не поливание меня бранью, а доказательное опровержение основных положений моей книги.

При обсуждении прошу указывать соответствующий номер тезиса или раздела, это упростит чтение темы в дальнейшем. Так же прошу, обязательно указывать источники, на основании которых опровергается мое мнение.

С уважением
Сергей Цыбульник (tsa)

[tsa]

I.IV.18. И Булгаков настойчивым повторением не только о сходстве, но и полной идентичности своей героини с эгоистичной в любви "вамп-женщиной" (такой, по крайней мере, предстает в одноименном романе А. Дюма королева Марго) снимает последние остатки романтики вокруг и этого персонажа. Ведь на балу Воланда среди гостей-преступников не названа королева Марго, – она там была собственной персоной. Только прибыла не в гробу из камина, как все остальные грешники, а как подлинная королева – через парадный ход, в сопровождении свиты самого Воланда. Это ее приветствовали преступники как свою, черную королеву, первую среди равных. Действительно, в облике Маргариты бал правила подлинная преступная королева, передавшая героине романа через крем Азазелло свои черты. Вспомним: при натирании тела крем источал тот же болотный запах, который исходил от вампира Геллы. Шрам на шее Геллы принято толковать как доказательство ее идентичности с подругой гетевского Фауста, казненной на плахе. Чтобы избежать путаницы, Булгаков вносит ясность эпизодом в импровизированном магазине во время сеанса магии в Варьете: там Гелла совершенно свободно и естественно перешла на французский язык. К тому же, в сохранившемся архиве писателя, в подборке материалов для романа имеется описание именно той королевы, которая послужила прототипом для героини романа А. Дюма.
Во второй полной рукописной редакции романа, с которой в 1938 году диктовался на машинку окончательный вариант, физическая идентичность Маргариты с королевой Марго отмечается открыто, без какой-либо зашифровки. В сцене "бала весеннего полнолуния" Воланд представляет Маргарите демона-убийцу Абадонну, реакция которого вносит полную ясность в этот вопрос: "Я знаком с королевой […], правда, при весьма прискорбных обстоятельствах. Я был в Париже в кровавую ночь 1572-го года". При диктовке Булгаков опустил эту подробность, но суть ясна и без этого.
Там же Коровьев говорит Маргарите: "Вы сами королевской крови […] тут вопрос переселения душ… В шестнадцатом веке вы были королевой французской… Воспользуюсь случаем принести вам сожаления о том, что знаменитая свадьба ваша ознаменовалась столь великим кровопролитием…".

В романе нет никаких утверждений об идентичности булгаковской героини реально жившей когда-то французской королеве. Булгаков только указывает, что Маргарита является прапрапраправнучкой одной из французских королев, живших в шестнадцатом веке[1]. Барков, полагая, что речь идет о Маргарите Валуа, пытается представить известную героиню Дюма «порочной», «эгоистичной в любви «вамп-женщиной»». Но, независимо от облика реального исторического прототипа, образ трагически и возвышенно любившей королевы Марго в романе Дюма выписан светлыми красками. Назвать ее преступницей невозможно. Поэтому она совершенно не подходит на роль черной королевы преступного мира нужной Баркову. Более того, как отмечает Б. Соколов, прискорбные обстоятельства знакомства Абадонны с королевой Марго были опущены Булгаковым не случайно: «Историческая Маргарита Валуа осталась бездетной, и Маргарита, следовательно, не могла быть ее потомком. Поэтому Булгаков связал королеву Великого бала у сатаны с другой французской королевой – Маргаритой Наваррской (1492-1549), имевшей потомство. Она была «светлой королевой» – известной писательницей, автором сборника «Гептамерон» »[2].

Никакой якобы исходящий от Геллы «болотный запах» в романе не упоминается. Где его учуял Барков, мне решительно неизвестно. Возможно отрыл в какой-нибудь ранней редакции, но скорее всего это ему, как обычно, просто привиделось, так же, как и мнимый вампиризм Геллы. Ведь в романе ясно сказано, что Гелла обыкновенная ведьма и служанка Воланда.

В предпоследней редакции романа Гелла отправляется в полет вместе со всеми, и ее «белая кисть, держащая повод»[3], после преображения, не дает никакого повода к тому, чтобы считать ее разложившимся трупом. Последняя редакция романа также противоречит версии о вампирстве Геллы. Обратите внимание, в сценах с буфетчиком и Римским образ Геллы дается через восприятие указанных персонажей. Авторская же характеристика Геллы приводится позже, при первой встрече ее с Маргаритой: «Нагая ведьма, та самая Гелла, что так смущала почтенного буфетчика Варьете, и, увы, та самая, которую, к великому счастью, вспугнул петух в ночь знаменитого сеанса, сидела на коврике»[4]. Очевидная авторская ирония по отношению к событиям связанным с буфетчиком и Римским, не оставляет сомнения: Гелла именно ведьма, а не вампир.

О роли Геллы в свите Воланда по тексту романа со всей определенностью мы можем утверждать только одно, – Гелла была прислугой Воланда. В предшествующей редакции Воланд называет Геллу своей «горничной»[5], а в последней – служанкой:
« служанку мою Геллу рекомендую. Расторопна, понятлива, и нет такой услуги, которую она не сумела бы оказать»[6];
«Гелла, садись, – приказал Воланд и объяснил Маргарите: – Ночь полнолуния – праздничная ночь, и я ужинаю в тесной компании приближенных и слуг»[7].

Одним из доводов вампирической версии является «багровый шрам на шее» Геллы в сочетании с тем, что в статье «Чародейство» Брокгауза и Ефрона упомянуто, что «на Лесбосе этим именем называли безвременно погибших девушек, после смерти ставших вампирами»[8]. Однако этот аргумент не может иметь решающего значения. Как известно, в черновых редакциях Булгаков неоднократно изменял имена персонажей, добиваясь именно более выразительного звучания, а отнюдь не скрытого за этими именами значения. Например, имя Азазелло изначально связывалось с самим Воландом, а не с одним из его спутников. Кроме того, те же Брокгауз и Ефрон в статье «Гелла» приводят совершенно иное толкование[9]: «Гелла (Helle), в греч. мифологии дочь Афимонта и Нефелы, бежала от мачехи Ино на златорунном баране в Колхиду, но утонула в море, получившем название Геллеспонта («моря Геллы»)». Учитывая, что Булгаков получил полноценное классическое образование, общеизвестное мифологическое значение имени Гелла, несомненно, было для него более приоритетным, чем совершенно неупотребительное единичное его упоминание в статье «Чародейство». Да и не каждая безвременно погибшая девушка обязана становиться вампиром. Как отмечает И. Бэлза, эта деталь облика Геллы, несомненно, восходит к гётевскому «Фаусту»:
«в романе Булгакова, как уже неоднократно отмечалось, именно из гётевского «Фауста» взяты не только имена Воланда и Маргариты, но и самые различные детали. Так, в сцене прихода буфетчика Сокова к Воланду дано краткое описание наружности Геллы: «Сложением девица отличалась безукоризненным, и единственным дефектом в ее внешности можно было считать багровый шрам на шее». Видение, в котором Фауст узнает тень Гретхен, вызывает в нем мысль именно о такой страшной отметине:
Как странно шея у нее
Обвита только лентой алой,
Не шире лезвия кинжала!
Реплика Мефистофеля не оставляет сомнения в том, что этот «красный шнурочек» – след от удара меча палача, обезглавившего Маргариту за детоубийство»[10].

Эта же деталь встречается и в «Белой гвардии», где Николка в морге видит красивую «как ведьма», женщину со шрамом, опоясывающим ее «как красной лентой»[11]. Некоторые комментаторы[12], связывают с обликом Геллы именно этот эпизод, но скорее он сам является такой же аллюзией на «Фауста» Гете.В романе вся свита Воланда наделена способностью к превращениям в кого угодно, и на каком основании можно утверждать, что, став вампиршей, Гелла приняла свой подлинный облик, а не наоборот? Тем более что автор аттестует ее именно как ведьму. В облике вампира Гелла обладает только чисто внешними маскирующими признаками, – «пятна тления на ее груди», но не поведенческими: она не щелкает зубами и не причмокивает, как ставший настоящим вампиром Варенуха. Не стоит толковать сцену с Римским излишне прямолинейно. Булгаков писал явно насмехаясь над обывательскими представлениями. Несомненно, Гелла не по своей прихоти явилась к Римскому в образе вампира, – все это входило в план свиты Воланда. Очевидно, что в данном случае нечистая сила для разнообразия, с благословения Булгакова, решила ограничиться испугом Римского, но было бы нужно, никакой петух не спас бы Римского от печальной участи Варенухи.

Как известно, в европейской мифологии вампир это мертвец, который по ночам покидает свою могилу и сосет кровь у спящих людей. Ни в чем таком Гелла не замечена, – не считая выполнения спецзаданий Воланда, она совершенно равнодушна к крови. Любой читавший роман должен также обратить внимание, что поведение Геллы вообще не характерно для вампиров, – она не боится солнечного света, и не прикрывает тело одеждой, что невозможно для вампиров с их невероятно чувствительной кожей. У нее прекрасная кожа и волосы, в то время как «вампиры имеют очень бледный цвет лица, недавно питавшийся вампир имеет признаки небольшого румянца, который быстро исчезает. Глаза вампиров расположены глубоко в глазницах, губы имеют ярко красный цвет»[13]. Неужели же это портрет Геллы, – бесстыжей веселой рыжей красотки с «безукоризненным» сложением и «зелеными распутными глазами»[14]?!! Не дает Булгаков и ни малейшего намека на то, что Гелла не отбрасывает тени или не отражается в зеркале. Когда Бегемот прострелил ей палец, ее «рука была окровавлена»[15], что также не характерно для якобы оживших трупов. Так что не стоит зря на девушку наговаривать. Каждая женщина – немного ведьма, а Гелла, по крайней мере, весьма симпатичная, и, что более важно, образ ее выписан Булгаковым с явной теплотой. Как забавно она пикируется с Бегемотом на ужине после бала. Но, несмотря на все вышесказанное, некоторые упорно видят ее только лежащей в гробу. Какой-то мистический пессимизм.

Для свиты Воланда не представляет труда разговор на любом языке. Если бы Барков задумался о том, что Воланд постоянно путешествует по всему миру из страны в страну, он возможно не стал бы так неразумно выпячивать то, что Гелла свободно перешла на французский язык. Более того, этим даром соратники Воланда могут наградить любого. В ранних редакциях этот очевидный факт был выражен более прямолинейно: «Да еще… – Коровьев шепнул, – языки, – дунул Маргарите в лоб, – ну, пора!»[16]

[1] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 578.

[2] Соколов Б. В. Булгаков: Энциклопедия. – М.: Алгоритм, 2003, с. 155.

[3] Булгаков М. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. Мастер и Маргарита: Черновые редакции. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004, с. 710, 715.
[4] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 579.

[5] Булгаков М. А. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 412.

[6] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 582.

[7] Там же, с. 602.

[8] Соколов Б. В. Булгаков: Энциклопедия. – М.: Алгоритм, 2003, с. 184.

[9] Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. «Гелла».

[10] Бэлза И. Ф. Генеалогия «Мастера и Маргариты» // Контекст–1978. – М.: Наука, 1978, с. 188.

[11] Булгаков М. А. Белая гвардия. Избр. произв.: В 2 т. Т. 1. – К.: Дніпро, 1989, с. с. 261.

[12] Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Комментарий / Белобровцева И., Кульюс С. – М.: «Книжный Клуб 36.6», 2007, с. 334.

[13] Образ вампира в культуре Европы. – http://www.nosferatu.ru/biblio/articles/articles.html

[14] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 531.

[15] Там же, с. 606.

[16] Булгаков М. А. Великий канцлер. – М.: Новости, 1992, с. 377.