Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Уважаемые форумчане!

Приглашаю принять участие в обсуждении моей новой книги "«Мастер и Маргарита»: прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом", посвященной подробному разбору книги Альфреда Баркова "Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение ".

Для удобства полемики, рубрикация основных разделов моей работы совпадает с рубрикацией работы Баркова. В каждом разделе его труда мною выделены и рассмотрены все основные, существенные для его выводов тезисные цитаты, критике и разбору которых и посвящена моя книга.

Напоминаю, что данная тема открыта для обсуждения моей книги и книги Альфреда Баркова. Лучшим ответом мне и лучшей защитой теории основоположника альтернативного прочтения будут не славословия в адрес Баркова и не поливание меня бранью, а доказательное опровержение основных положений моей книги.

При обсуждении прошу указывать соответствующий номер тезиса или раздела, это упростит чтение темы в дальнейшем. Так же прошу, обязательно указывать источники, на основании которых опровергается мое мнение.

С уважением
Сергей Цыбульник (tsa)

[tsa]

Глава VIII. К вопросу об "антисемитизме" Булгакова

П: Имя? – И: Иисус. А ваше? – П: Понтий Пилат. – И: Очень приятно.
П: Вы так считаете? – И: А вы нет?
П: Вы еврей, Иисус? – И: А почему вы спрашиваете?
П: А почему вы отвечаете вопросом на вопрос? – И: Вы антисемит?
П: А почему вас это беспокоит? – И: Нет, почему ВАС это беспокоит?
П: А кто вам сказал, что меня это беспокоит? – И: А зачем вы спрашиваете?
П: А я должен вам давать объяснения что, почему и у кого я спрашиваю? – И: А я должен давать ответы на вопросы неясного содержания неизвестно кому?
П: То есть вы сомневаетесь в моих полномочиях задавать вам вопросы? Вы не верите что я Понтий Пилат, прокуратор Иудеи? – И: А какие у вас доказательства?
П: А я должен вам это доказывать? – И: А почему нет?
П: А почему да? – И: А почему нет?
П: Иуду знаете? – И: А должен?
П: Вы можете ответить на вопрос? – И: А вы?
П: Это вы вели проповеди и предсказывали смену власти? – И: Это вам кто сказал?
П: А это относится к делу? – И: А у вас ко мне какое-то дело?
П: Вам не кажется, что вы переходите всякие границы? – И: Вы так думаете?
П: Это вы ходили по воде, аки по суху и исцеляли тяжело больных? – И: А если головой подумать?
П: Это вы называли себя сыном Божьим? – И: Что вы хотите, чтобы я ответил?
П: А правду сказать не судьба? – И: А я похож на сумасшедшего?
П: А если я велю вас казнить? На кресте распну? – И: А за что?
П: А разве недостаточно всего вышеперечисленного? – И: А может все-таки потому, что я еврей?
П: А вы таки еврей? – И: А разве не сын Божий?
П: Это можно считать признанием? – И: А разве не вы сами это сказали 11-ю строчками выше?
П: А разве я не ваши слова повторил? – И: А вы разве слышали?
П: А если вы это говорили не при мне? – И: А как бы вы тогда это слышали?
П: Вы думаете у меня нет осведомителей? – И: А вы уверены в их осведомленности?
П: А может все-таки сразу на крест? – И: А может вы все-таки антисемит?
П: А вы таки еврей? – И: Где я это сказал?
П: Вы мне надоели! Казнить его немедленно! – И: Вы таки антисемит. – П: Вы таки еврей.
«Мастер и Маргарита» по-одесски

Как ни прискорбно видеть безнадежно блуждающий впотьмах ум, но не менее печально, когда он вдруг неожиданно начинает демонстрировать весьма здравую способность к рассуждениям. Печально потому, что немедленно возникает вопрос: а что же мешает ему проявлять такую же здравость суждений и в остальных вопросах? Подобное раздвоение личности или, как назвал подобное состояние в своей книге «Новое назначение» Александр Бек – «сшибка», сам же Барков определил как «блокирование интеллекта». Впрочем, и в данной главе «блокирование» все же имеет место, ибо раздувание Барковым надуманной им же самим проблемы обвинения Булгакова в антисемитизме объясняется всего лишь его очередным «озарением», что «вопрос т.н. «исторической вины» еврейского народа <…> дает прямое указание на жизненный прототип образа Мастера». Заявляя, что «наличие этой темы в романе Булгакова никто из исследователей упорно не замечает», Барков пытается выдать мнение отдельно взятых личностей за некое общее мнение. Но ни один известный мне серьезный булгаковед никогда не обвинял Булгакова в антисемитизме. А возможность любого отдельно взятого человека опубликовать любую чушь, нужно воспринимать стоически, как неизбежную плату за обретенную свободу от советской цензуры.

II.VIII.1. В последнее время было немало попыток доказать наличие в творчестве М. А. Булгакова элементов антисемитизма. Если бы этим занимались только издания, в аргументации которых логика подменяется апеллированием к зоологическим инстинктам читателя, на эти потуги вряд ли стоило бы обращать внимание. Но публикацией таких материалов стали заниматься солидные, уважаемые журналы; и хотя журнальная площадь выделяется, похоже, не под тему, а под имя модного автора, это не меняет сути. Даже наоборот…

Справедливости ради нужно все же отметить, что для выводов об антисемитизме Булгакова оснований имеется значительно больше, чем для предлагаемого Барковым альтернативного прочтения романа. Но опять же повторюсь: при желании можно вывести что угодно из чего угодно. Многие исследователи пишут о якобы бытовом антисемитизме Булгакова, ссылаясь на строки его дневника за 1924-1925 гг. Выдранные из контекста жизни Булгакова эти цитаты, на первый взгляд, выглядят достаточно убедительно. Булгаков, совершенно недвусмысленно выражает свое раздражение засильем евреев в определенных издательских организациях. Однако антисемитизм это неприязнь исключительно к евреям и именно по национальному признаку. Есть ли какие-либо разумные основания полагать, что если бы, например, редакцию «Безбожника» или любого иного издательства вместо евреев заполонили негры или китайцы, или калмыки, или любые иные «инородцы», Булгаков остался бы доволен уровнем их работы, особенно антирелигиозной? Конечно же, нет! Следовательно, в своем дневнике он выразил не бытовой антисемитизм, а только бытовую неприязнь к конкретной бытовой ситуации, поскольку раздражение Булгакова связано не с самим по себе количеством евреев в определенных организациях, а только с его неприязнью к результатам работы этих учреждений. Любой из нас, например, неоднозначно отнесется к «засилью» кавказцев на рынке. Если цены нормальные, не обратит никакого внимания, а если не по карману, то в сердцах плюнет и скажет: «Засели паразиты и цены ломят!» Но в последнем случае это будет раздражение именно ценами, а не кавказцами. Так и у Булгакова сквозит раздражение именно жизнью, а не евреями, в то время как настоящего антисемита всегда раздражают именно сами евреи, независимо от любых жизненных причин.

Хорошо это или плохо, вопрос другой, но если учесть, в какое тяжелое и материально и духовно невыносимое для Булгакова время сделаны эти записи[1], то говорить здесь просто не о чем. Сам же писатель в своем дневнике подчеркивает, что у него: «Есть неуместная раздражительность. Все из-за проклятого живота и нервов»[2]. Напомню эпизод, когда Булгаков специально сидел в гостях у знакомых, пока они не были вынуждены предложить ему пообедать:
«Каюсь в скверном. Когда я уходил, мне представилась картина обыска у них. Приходят. Все роют. Находят золотые монеты в кальсонах в комоде. В кладовке мука и ветчина. Забирают хозяина…
Гадость так думать, а я думал.
Кто сидит на чердаке над фельетоном голодный, не следуй примеру чистоплюя Кнута Гамсуна[4]. Иди к этим, что живут в семи комнатах, и обедай»[3].

Новоявленным образованцам, внешне тянущимся к истокам русской духовности, тяжело понять нравственные устои истинно русской потомственной интеллигенции и осознать и принять тот факт, что: «<…> в кругу, к которому принадлежала Любовь Евгеньевна (и Михаил Булгаков), антисемитизм был недопустим и находился под нравственным запретом»[5]. Приведу слова М. Чудаковой: «<…> в те же самые годы, когда он хотел выбрать самое страшное и отталкивающее из виденного – он описал убийство еврея на мосту в последней главе «Белой гвардии» и описал убийц с тем накалом ненависти и омерзения, выше которого, пожалуй, не поднимался на страницах своей прозы. Какая бы то ни было национальная идея с насилием и произволом впридачу пленить его никоим образом не могла. И пережив все первое пореволюционное десятилетие, в самом доверительном своем сочинении, обращенном к «Тайному другу» (1929), он вновь опишет страшные последствия национальной ненависти как самую саднящую страницу памяти»[6].

Что еще я могу добавить на чашу весов? Только прекрасные еврейские[7] глаза его последней жены, его божества, его последней любви…

________________________________________________________________
[1] Письмо в Киев Н. А. Земской от 23 октября 1921 г.: «Игривый тон моего письма объясняется желанием заглушить тот ужас, который я испытываю при мысли о наступающей зиме. <…> Может, помрем, а может, и нет. Работы у меня гибель. Толку от нее пока немного <…> Бегаешь как собака, а питаешься только картошкой»;
«Под пятой», запись от 9 февраля 1922 г.: «Идет самый черный период моей жизни. Мы с женой голодаем»;
«Мой дневник», запись от 02.09.1923 «<…> в таких условиях, как сейчас, я, возможно, пропаду». [Булгаков М. А. Дневник. Письма. 1914-1940. – М.: Совр. писатель, 1997, с. 22, 49, 53].

[2] Булгаков М. А. Мой дневник, запись от 23.12.1924 // Булгаков М. А. Дневник. Письма. 1914-1940. – М.: Совр. писатель, 1997, с. 78.

[3] Булгаков М. А. Записки на манжетах. Избр. произв.: В 2 т. Т. 1. – К.: Дніпро, 1989, с. 699.

[4] Имеется в виду роман Кнута Гамсуна «Голод».

[5] Яновская Л. М. // Весь Булгаков в воспоминаниях и фотографиях / Сост.: Л. В. Губианури и др. – К.: Мистецтво, 2006, с. 123.

[6] Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. – М.: Книга, 1988, с. 237.

[7] «Род Нюренбергов <…> в России ведет свое происхождение от еврея-ювелира Нюренберга, приехавшего в Житомир в 1768 г. в числе немецких переселенцев, приглашенных Екатериной II». В середине 1880-х годов отец Елены Сергеевны «<…> перешел из иудейства в лютеранство, а в 1889 г., накануне брака с матерью Булгаковой <…>, дочерью православного священника, принял православие» [Соколов Б. В. Булгаков: Энциклопедия. – М.: Алгоритм, 2003, с. 131].