Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Уважаемые форумчане!

Приглашаю принять участие в обсуждении моей новой книги "«Мастер и Маргарита»: прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом", посвященной подробному разбору книги Альфреда Баркова "Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение ".

Для удобства полемики, рубрикация основных разделов моей работы совпадает с рубрикацией работы Баркова. В каждом разделе его труда мною выделены и рассмотрены все основные, существенные для его выводов тезисные цитаты, критике и разбору которых и посвящена моя книга.

Напоминаю, что данная тема открыта для обсуждения моей книги и книги Альфреда Баркова. Лучшим ответом мне и лучшей защитой теории основоположника альтернативного прочтения будут не славословия в адрес Баркова и не поливание меня бранью, а доказательное опровержение основных положений моей книги.

При обсуждении прошу указывать соответствующий номер тезиса или раздела, это упростит чтение темы в дальнейшем. Так же прошу, обязательно указывать источники, на основании которых опровергается мое мнение.

С уважением
Сергей Цыбульник (tsa)

[tsa]

II.VIII.4. В еще одной редакции романа, опубликованной под названием "Великий канцлер", в уста Пилата вложены такие слова об иудеях: "О, род преступный! О, темный род!..", которые в одном из вариантов выглядели еще более резко. В. И. Лосев, выступивший в роли публикатора и комментатора, с готовностью приводя текст, вычеркнутый Булгаковым, сетует на то, что "в последующих редакциях […] наиболее резкие выражения Пилата в адрес первосвященника иудеев были сняты. Вероятно, автор опасался обвинений в антисемитизме. В результате не прозвучали в полную силу первоначальные творческие замыслы писателя политического характера".
Вот так, не вникнув как следует в содержание ни окончательной, ни публикуемой им редакции, публикатор подводит итог длительного спора вокруг знаменитого романа. По Лосеву выходит, что роман утратил свою политическую остроту, и что Булгаков-де не смог проявить свое отношение к "темному роду".
Трудно обойти вниманием и фразу, завершающую процитированную сентенцию В. И. Лосева: "Ибо в первых редакциях романа о дьяволе острие булгаковского обличения было направлено главным образом против Кабалы, а уже во вторую очередь – против властелина". Непонятно, на основании чего сделан такой вывод, и кого, по мнению В. И. Лосева, Булгаков должен был причислять к этой Кабале. Следует полагать, что уж во всяком случае не представителей "коренной национальности", хотя содержащиеся в "Черном маге" ("Составление, текстологическая подготовка, предисловие и комментарии Виктора Лосева") авторские слова о том, что русский человек не только нагловат, но и трусоват, должны были развернуть ход мысли автора комментариев в несколько неожиданном для него самого направлении. Эта фраза тем более должна была насторожить истинного русского патриота, поскольку в качестве одного из основных лейтмотивов этического пласта романа рефреном проходит утверждение о трусости как самом большом зле…
Но не будем следовать сомнительной методе и приписывать русскому писателю М. А. Булгакову антирусские настроения. Просто из этого примера следует, что к анализу комментируемого материала, тем более в рассматриваемом аспекте, нельзя подходить легковесно.

Я далеко не в восторге от уровня комментариев В. Лосева. Часто они, как бы это помягче сказать не очень содержательны. Выпало ему по жизни счастье комментировать Булгакова, да вот только явно не по плечу это высокое дело ему оказалось. Рассматриваемый комментарий действительно откровенно слаб, тем не менее, такого смысла как пытается ему придать Барков, он все же не имеет. Лосев утверждает, что резкие выражения Пилата в адрес первосвященника иудеев на самом деле были адресованы так называемой Кабале, под которой Булгаков понимал скопище бездарностей на поприще политики и идеологии (в т.ч. и религиозной), состоящих при власти и душащих талант свободного художника. Если стать на эту точку зрения, то дальнейший вывод Лосева в общем-то справедлив – якобы скрытая политическая острота действительно утратила силу.

Однако вывод Лосева явно ошибочен, так как в данном случае, в поисках прототипа Кабалы нужно опираться не на гневные слова Пилата а, в первую очередь, на булгаковский образ Каифы. А он не дает ни малейших оснований для утверждения Лосева. Речь Каифы совершенно не похожа на речь фанатика. Он ведет себя с достоинством, говорит «тихим, но твердым голосом», «гордо и спокойно»[1]. На угрозы грозного римского прокуратора в его адрес Каифа отвечает «бесстрашно»[2], и только когда Пилат начинает угрожать всему иудейскому народу, лицо Каифы покрывается пятнами и глаза его загораются.

В том смысле как мы говорим о религиозных фанатиках, я бы Каифу фанатиком не назвал. Судя по описанию, в нем сочетается непоколебимая вера в правоту своей религии (что хотя и граничит с фанатизмом, но все-таки в первую очередь свидетельствует о твердости веры) с политическим прагматизмом.

Непримиримое преследование Иешуа Каифой совершенно естественно, ибо Иешуа несет в себе мощное деструктивное начало для иудейской религии, и Каифа это прекрасно понимает. Его не волнует Вар-равван и убийства им отдельных людей, для него важнее охранение незыблемости религиозных устоев его народа.

Каифа «выдергивает» Иешуа из жизни с сознанием своей правоты, как пропалывают сорняк на грядке, так как если его не удалить, не будет урожая. Над тем, что этот «сорняк» на самом деле значительно более ценен, чем возделываемые до сих пор «растения», Каифа не в состоянии даже задуматься, ибо верует в своего бога, а вера по определению слепа. С такой же неистовостью накидывались на инакомыслящих и религиозные христианские деятели. Вспомним Иоанна Кронштадтского, записавшего в своем дневнике такую молитву: «Господи, не допусти Льву Толстому достигнуть до праздника Рождества Божией Матери, Которую он хулит. Возьми его с земли – этот труп зловонный, гордостью своею посмердивший всю землю. Аминь»[3].

В те времена Иудея бурлила. Любой проповедник нес потенциальную опасность, так как возмущал сознание народа новым учением. Поэтому прямой долг Каифы, как он его понимает – уничтожить бродячего проповедника. На конфликт с Пилатом Каифа идет потому, что считает, что не римские мечи несут гибель иудейскому народу, а отказ от веры отцов. Такие у него моральные ценности. И по-своему он прав. Хотя убивать идеи бессмысленно, – рано или поздно все равно прорастут. Но Каифа искренне считает именно свое дело правым и борется за него как может. У меня лично образ Каифы симпатий не вызывает так как мне чужда его философия, но объективности ради следует признать, что благодаря таким как он, евреи сохранили свою самобытность как народ.

[1] Там же, с. 363, 364.

[2] Там же, с. 364.

[3] Кураев А., диакон. Не-американский миссионер. – http://kuraev.ru/index.php?option=com_remo...einfo&id=13