Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Уважаемые форумчане!

Приглашаю принять участие в обсуждении моей новой книги "«Мастер и Маргарита»: прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом", посвященной подробному разбору книги Альфреда Баркова "Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение ".

Для удобства полемики, рубрикация основных разделов моей работы совпадает с рубрикацией работы Баркова. В каждом разделе его труда мною выделены и рассмотрены все основные, существенные для его выводов тезисные цитаты, критике и разбору которых и посвящена моя книга.

Напоминаю, что данная тема открыта для обсуждения моей книги и книги Альфреда Баркова. Лучшим ответом мне и лучшей защитой теории основоположника альтернативного прочтения будут не славословия в адрес Баркова и не поливание меня бранью, а доказательное опровержение основных положений моей книги.

При обсуждении прошу указывать соответствующий номер тезиса или раздела, это упростит чтение темы в дальнейшем. Так же прошу, обязательно указывать источники, на основании которых опровергается мое мнение.

С уважением
Сергей Цыбульник (tsa)

[tsa]

II.VIII.8. Но давайте же возвратимся к тринадцатой главе: "… Появилась статья критика Аримана, которая называлась "Враг под крылом редактора", в которой говорилось, что Иванов гость, пользуясь беспечностью и невежеством редактора, сделал попытку протащить в печать апологию Иисуса Христа (здесь и далее выделено мною – А.Б.) […] Через день в другой газете за подписью Мстислава Лавровича обнаружилась другая статья, где автор ее предлагает ударить, и крепко ударить, по пилатчине и тому богомазу, который вздумал протащить ее в печать […] Я развернул третью газету […] называлась статья Латунского "Воинствующий старообрядец".
Как видим, пресса вполне открыто ругала Мастера за то, что обозначалось понятием "поповщина". Заострив внимание читателя на этом вопросе, в том числе путем использования бросающихся в глаза нарочитых стилевых огрехов, Булгаков дает вслед за этим красочное описание гнева Маргариты и эпизод с колоритным персонажем – Алоизием Могарычем, – чего оказывается вполне достаточно, чтобы читатель под их впечатлением механически проскочил через как бы мимоходом брошенную дополнительную информацию о публикациях в газетах:
"Статьи не прекращались. Над первыми из них я смеялся. Но чем больше их появлялось, тем более менялось мое отношение к ним. Второй стадией была стадия удивления. Что-то на редкость фальшивое и неуверенное чувствовалось буквально в каждой строчке этих статей, несмотря на их грозный и уверенный тон. Мне все казалось, – и я не мог от этого отделаться, – что авторы этих статей говорят не то, что они хотят сказать, и что их ярость вызывается именно этим".
На первый взгляд может создаться впечатление, то эта дополнительная информация всего лишь дублирует уже сказанное. И вот, после описания экспрессивного поведения Маргариты и пассажа с Алоизием Могарычем инертный мозг читателя услужливо подсказывает, что речь-де снова идет о "пилатчине"; поэтому острота восприятия этого места явно не соответствует его действительной значимости.
О том, что это место не является продолжением первого, а как бы начинает повествование заново, Булгаков подчеркивает словами: "Статьи не прекращались. Над первыми из них я смеялся". То есть, нам дают понять, что уже описанное подается снова, но как бы под другим углом зрения. Каким? Разве не о "пилатчине" снова идет речь?.. Нет, в статьях о "пилатчине" писалось открыто; здесь же "…авторы этих статей говорят не то, что они хотят сказать…"
Что же это за тема такая, о которой открыто говорить нельзя, но сильно хочется, и из-за которой критики вынуждены изливать свой гнев на "пилатчину"?

Своими словами Булгаков, наоборот, подчеркивает, что обсуждаемое место является именно продолжением первого, а не начинает повествование заново: «Статьи, заметьте, не прекращались. Над первыми из них я смеялся. Но чем больше их появлялось, тем более менялось мое отношение к ним»[1]. Булгаков совершенно ясно дает понять, что в статьях по-прежнему открыто идет речь об «апологии Иисуса Христа», «пилатчине» и прочей «поповщине», но Мастер начинает понимать, что не в ней дело – «авторы этих статей говорят не то, что они хотят сказать, и что их ярость вызывается именно этим».
Небольшое разночтение в цитатах у меня и у Баркова связано с тем, что Барков цитирует не последнюю, а предыдущую редакцию романа, на основе которой было напечатано издание романа 1973 г. и последующие перепечатки с него. Это разночтение показывает, что Булгаков не просто механически убрал якобы столь важный для «нарочитых стилевых огрехов» эпизод с Алоизием Могарычем, но и отредактировал последующий текст, однако не в сторону предлагаемого Барковым прочтения, а в прямо противоположную.

Непонятный Баркову мотив ярости критиков разъясняется Булгаковым в «Театральном романе» – это обычная зависть продажных литературных критиков и бесталанных писателей к настоящему таланту:
«Вдруг Ликоспастов стал бледен и как-то сразу постарел. На лице его выразился неподдельный ужас
<…>…Да откуда он взялся?.. Да я же его и открыл… Тот самый… <…> Жуткий тип…»[2].

Напомню, что в результате один из читавших афишу Максудова участников этого разговора Крупп написал на него злобный фельетон, где, так же как и критики Мастера, говорил совсем не то, что ему более всего хотелось бы высказать – зависть своей бездарности:
«Надо мною смеялись, в этом не было сомнений, – смеялись злобно все»;
«<…> в комнате оказался Ликоспастов в мокром плаще.
– Читал? – спросил он радостно. – Да брат, поздравляю, продернули <…>»
– Что же я этому сукину сыну сделал? – спросил я запальчиво?
Ликоспастов покачал головою.
– Э, брат, нехорошо, нехо-ро-шо… Тебя, как я вижу, гордыня совершенно обуяла. Что же это, уж и слова никто про тебя не смей сказать? Без критики не проживешь.
<…> Ну, конечно, обидно ему немного. Всем обидно… <…> Ты все-таки не Софокл»[3].

[1] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 472.

[2] Булгаков М. А. Театральный роман. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 237.

[3] Там же, с. 278, 279.