Иешуа, Иешуа и Понтий Пилат Опции

[Николай Ш.]

Прошу прощения у уважаемой аудитории, но мне хотелось бы высказать одну свою догадку по поводу романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» Но вначале я напомню две фразы из сцены, когда Иешуа повторно отвечает на вопрос Понтия Пилата об Его имени:
– Моё? – торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать больше гнева.
………………………………………………
– Иешуа, – поспешно ответил арестант.
Диакон Андрей Кураев даже назвал Иешуа «заискивающим».
А я почему-то подумал, что недаром же Михаил Афанасьевич написал именно так, а не иначе. И, как мне представляется, разгадка может таиться в следующих строках Евангелия:
Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь.
Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода.
Евангелие от Иоанна 15: 1-2
Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как и что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать,
Ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас.
Евангелие от Матфея 10: 19-20
И, вполне возможно, М.А. Булгаков имел в виду следующее.
Да, Иешуа знает, через что Ему предстоит пройти, но Он не знает – исполнится ли предначертанное! Ибо Он не знает и не может знать истинных замыслов Отца Своего Небесного!!! И ещё Он не знает, Отец ли Его Небесный можеть изменит Его земную судьбу или Он предоставит Ему возможность сделать это Самому. И Он начинает говорить – торопливо и поспешно, ища нужные слова.
И тогда из этой сцены можно сделать один-единственный вывод: ни один человек на нашей грешной Земле не может претендовать на истину в последней инстанции. Но ведь это время Сталина. Сталин, который возомнил себя едва ли не наместником Бога на Земле, вершителем судеб человечества. А тут ему говорят: «Извини, дорогой – Сам Спаситель не знал Своей судьбы. А ты – простой смертный – решил подменить собой законы Божьи».

[ФИЛ]

Сведения чрезвычайно любопытные,Сергей, спасибо.
"За нас ,за тебя кесарь,отец римлян,самый дорогой и лучший из людей !"-произносит прокуратор,поднимая чашу.
Как на Ваш взгляд ,Сергей...типичная фраза для того римского времени....или здесь кроется иная булгаковская аллюзия?

[tsa]

Сведения чрезвычайно любопытные,Сергей, спасибо.
"За нас ,за тебя кесарь,отец римлян,самый дорогой и лучший из людей !"-произносит прокуратор,поднимая чашу.
Как на Ваш взгляд ,Сергей...типичная фраза для того римского времени....или здесь кроется иная булгаковская аллюзия?

Это самая обычная формула для римского времени, мне тут и думать не надо, все уже давно опубликовано специалистами:
"<…> тост прокуратора вызвал по меньшей мере странные комментарии некоторых «советологов», пытавшихся и пытающихся извратить облик Булгакова как советского писателя. Такого рода попытки могут свидетельствовать либо о явно клеветнических намерениях, либо о заслуживающем сожаления полном незнании эпохи, в которую происходит действие романа. Достаточно прочитать обращения Овидия к Августу, которого он не постеснялся поставить выше Юпитера, соорудив в честь императорской «божественной» семьи часовню и дойдя, по выражению французского историка Гастона Буассье, до «безумия лести»; достаточно вспомнить хотя бы этого изгнанника, который как-никак был великим поэтом, чтобы воспринять слова тоста Пилата как простую официальную формулу, весьма сдержанно звучавшую в ту эпоху. В письмах Цицерона (надеявшегося, разумеется, что они получат огласку) к брату Квинту Цезарь именуется «лучшим и могущественным человеком». И булгаковский Пилат говорит о «лучшем из людей», Афраний же, откликаясь на его тост, почтительно отзывается о «мощи великого кесаря». Заметим, наконец, что когда Пилат говорит Афранию о своем намерении уехать из Ершалаима, то добавляет: «…и — клянусь вам пиром двенадцати богов, ларами клянусь — я отдал бы многое, чтобы сделать это сегодня». Но, вспоминая о ларах, божествах-хранителях домашнего очага, римлянин той эпохи не мог не помнить вместе с тем, что среди них возвышается божество, именовавшееся «гением императора Августа». И, создавая образы римского прокуратора и его эпохи, Булгаков стремился следовать принципам исторической достоверности пушкинской поэтики, принципам, способствующим достижению той психологической правдивости, с которой далее описаны трагические переживания Понтия Пилата. Что касается верноподданнического отклика прокуратора на слова Афрания о «великом кесаре», то это пожелание «всеобщего мира» отнюдь не воспринимается как идущее от сердца. Это вполне официальная формула, восходящая к лозунгу «Pax Romana» («Римский мир»), который породил в императорском Риме даже религиозный культ с установленными нормами обрядности. Но в сцене трапезы прокуратора и начальника его тайной службы слова о «всеобщем мире» не только связываются с этим культом, но и создают сильный эмоциональный контраст с душевным состоянием Пилата, в романе Булгакова — потерявшего покой с того момента, когда он послал на казнь «бродячего философа»".
[Бэлза И. Ф. Генеалогия «Мастера и Маргариты» // Контекст–1978. – М.: Наука, 1978]