Виновны ли наказанные? Опции

[FOXXX]

Прошу Вас дать ответ на мой вопрос: "Виновны ли наказанные?" в романе "МиМ". Мне кажется это не так!

[ФИЛ]

Булгаков сказал то,что он сказал. Смыслы Вы ему вместе с кураевыми и барковыми придаёте....( по сути ничем от них не отличаясь)
Успехов Вам в опровержении Толстого. Правда у меня ни времени ни желания ждать этих "опровержений "великого Цыбульника -нет...
Не смею больше отвлекать.

[tsa]

Булгаков сказал то,что он сказал. Смыслы Вы ему вместе с кураевыми и барковыми придаёте....( по сути ничем от них не отличаясь)

Позвольте и мне иметь аналогичное мнение о придании Вами смысла Булгакову.

У Булгакова речь шла только О ЛИТЕРАТУРЕ, а не о философии Толстого:
«<…> явление Толстого в русской литературе значит то же, что для верующего христианина евангельский рассказ о явлении Христа народу. – После Толстого нельзя жить и работать в литературе так, словно не было никакого Толстого»[1];
«Он требовал и требует, чтобы самый факт существования в нашей литературе Толстого был фактом, обязывающим любого писателя.
– Обязывающим к чему? – спросил кто-то из зала.
– К совершенной правде мысли и слова, – провозгласил Булгаков. – К искренности до дна. К тому, чтобы знать, чему, какому добру послужит то, что ты пишешь! К беспощадной нетерпимости ко всякой неправде в собственных сочинениях! Вот к чему нас обязывает то, что в России был Лев Толстой!»[2].
«Однако и у Льва Николаевича Толстого бывали огрехи в его работе, – прозвучал вдруг голос Серафимовича, – Михаил Афанасьевич напрасно считает, что у Льва Толстого нет ни одной непогрешимой строки!»
«Ни одной!» – убежденно, страстно сказал Булгаков. – Совершенно убежден, что каждая строка Льва Николаевича – настоящее чудо. И пройдет еще пятьдесят лет, сто, пятьсот, а все равно Толстого люди будут воспринимать как чудо!»[3].
Как видите совершенно ясно сказано, что не философское, а литературное творчество Толстого Булгаков считал непогрешимым. ЛИТЕРАТУРНОЕ. Понятно?

Разумеется, столь явно, убежденно и страстно выраженное отношение Булгакова к литературному творчеству Толстого однозначно предполагает, уважительное отношение и к его философии, иначе бы он не преминул бы отделить так сказать котлеты от мух. Раз он этого не сделал, значит уважал, но вот только про непогрешимость философских трудов Толстого Булгаков никогда и ничего не говорил.

А судя по тому, как Булгаков разрешил судьбу Мастера, сам он в философском плане придерживался другого мнения, чем Толстой. Напоминаю Вам, что сначала Булгаков планировал отправить Мастера к Иешуа, но в итоге отказался от этого, значит почувствовал фальшь такой развязки. Только не надо рассказывать кураевские сказки про незаслуженность якобы Мастером света. Позвольте Вам не поверить, а поверить Булгакову. Напоминаю Вам трансформацию авторского замысла:

1. В начальном варианте Мастер не попадает к Иешуа.

2. Во второй полной рукописной редакции 1937-1938 гг. судьба Мастера меняется, – он награждается светом без всяких ограничений и, отпустив Пилата, вслед за ним отправляется к Иешуа и месту своего покоя:
«– Он пошел на соединение с ним, – сказал Воланд, – и, полагаю, найдет, наконец, покой. Идите же и вы к нему! Вот дорога, скачите по ней вдвоем, с вашей верной подругой, и к утру воскресенья вы, романтический мастер, вы будете на своем месте. Там вы найдете дом, увитый плющом, сады в цвету и тихую реку. <…>
Там вы найдете покой! Прощайте! Я рад!»[4].

3. В окончательном варианте Мастер вместо света награжден покоем.

_____________________________________________________________
[1] Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. – М.: Книга, 1988, с. 173.
[2] Миндлин Э. Л. // Весь Булгаков в воспоминаниях и фотографиях / Сост.: Л. В. Губианури и др. – К.: Мистецтво, 2006, с. 198.
[3] Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. – М.: Книга, 1988, с. 239.
[4] Булгаков М. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. Мастер и Маргарита: Черновые редакции. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004, с. 717.

Успехов Вам в опровержении Толстого. Правда у меня ни времени ни желания ждать этих "опровержений "великого Цыбульника -нет...

Зачем мне самому трудиться, когда это так хорошо получается у Вас, великий ФИЛ? Но если доберусь до конца Баркова, в чем я не уверен, то оставляю за собой право написать небольшое эссе о философии Толстого. Уж не обессудьте. Сами напросились. Что касается Ваших фраз вроде "опровержения Толстого", то они наводят меня на мысль, что Вы крайне плохо понимаете, о чем я пытаюсь Вам рассказать. Ну да бог, то есть Толстой с Вами.

P.S. Я всего лишь пытался пояснить Вам, что человек может быть непогрешим только в творчестве, но не в суждениях.

[ФИЛ]

– Совершенно убежден, что каждая строка Льва Николаевича – настоящее чудо. И пройдет еще пятьдесят лет, сто, пятьсот, а все равно Толстого люди будут воспринимать как чудо!»[/color][3].
Как видите совершенно ясно сказано, что не философское, а литературное творчество Толстого Булгаков считал непогрешимым. ЛИТЕРАТУРНОЕ. Понятно?

Разумеется, столь явно, убежденно и страстно выраженное отношение Булгакова к литературному творчеству Толстого однозначно предполагает, уважительное отношение и к его философии, иначе бы он не преминул бы отделить так сказать котлеты от мух. Раз он этого не сделал, значит уважал, но вот только про непогрешимость философских трудов Толстого Булгаков никогда и ничего не говорил.


.[/b]

."..Обратите внимание, по мнению Булгакова у Толстого «каждая строка <…> – настоящее чудо». Следовательно, таким же чудом для него были и строки переписанного Толстым Евангелия – Евангелия от Льва Толстого, которое и проповедует Иешуа. Как известно, на первое место в христианском учении Толстой выдвинул не устраивавший никого ни в какие времена завет Христа – НЕПРОТИВЛЕНИЕ ЗЛУ НАСИЛИЕМ" [Толстой Л. Н. Соединение и перевод четырех Евангелий. – [url=http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich]http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich[/url..."... Признаки, по которым можно судить об отношении Булгакова к Иешуа и к той этике всепрощения, которая озвучивается устами Иешуа – это отношение самого Булгакова к творческому и духовному наследию Толстого..."
Ответ #222 : 18 Апреля 2007, 19:35:32 »

Это Ваши же цитаты,Сергей, с кураевского сайта об отношении Булгакова к философско-религиозному труду Толстого.

[tsa]

Это Ваши же цитаты,Сергей, с кураевского сайта об отношении Булгакова к философско-религиозному труду Толстого.

Это все цитаты не с кураевского сайта, а из моей книги "Диакон и Диавол", одни и те же цитаты из Булгакова. К сожалению я не могу внести уточнения в цитируемую вами тему, - она уже закрыта. А книгу я, благодаря Вам исправил. Поскольку исправление еще не внесено в вариант выложенный в инете, привожу его ниже. Если есть замечания пишите, хотя лучше бы не здесь, а в соответствующую тему "Диакон и диавол".

4.5. Однако, в риторике и логике есть такой полемический прием как reductio ad absurdum <…>
Вот и Булгаков в «пилатовских главах» вроде бы соглашается с базовыми тезисами атеизма. Иисус не есть Христос, Он не Сын Божий и не Бог. Он не творил чудес, не обладал даром пророчества, не воскресал и не спасал души людей. Учение Иисуса совершенно абстрактно, неприложимо к жизни. Да и в чем оно состояло – совсем не ясно, ибо Евангелия исторически недостоверны <…>
Моралистика без мистики – вот «евангелие от Толстого». Всепрощение, непротивление и никаких там чудес и демонов <…>
<…> Льва (Николаевича) видно по когтям: его Иисус тоже «ни про что не рассказывал», кроме всепрощения… <…>
Родство Иешуа и рафинированного толстовского атеизма вполне очевидно. Но есть ли признаки, по которым можно судить об отношении Булгакова к Иешуа и к той этике всепрощения, которая озвучивается устами Иешуа?

Вот уж, действительно, «ex ungue leonem, ex auribus asinum»![1] С каких это пор человек отрицающий триединство бога является атеистом? Получается иудаизм и ислам это разновидности рафинированного атеизма?!! Даже для не отягощенного знаниями православного «проффессора», знающего в Москве всего один музей, это право слишком уж категоричное заявление. Но бог ему судья, а мы посмотрим, «есть ли признаки, по которым можно судить об отношении Булгакова к Иешуа и к той этике всепрощения, которая озвучивается устами Иешуа».

Очевидно, что одним из таких признаков является крайне уважительное отношение Булгакова к творческому наследию Толстого, сформулированное в следующих словах:

« явление Толстого в русской литературе значит то же, что для верующего христианина евангельский рассказ о явлении Христа народу. – После Толстого нельзя жить и работать в литературе так, словно не было никакого Толстого»[2];

«Он требовал и требует, чтобы самый факт существования в нашей литературе Толстого был фактом, обязывающим любого писателя.
– Обязывающим к чему? – спросил кто-то из зала.
– К совершенной правде мысли и слова, – провозгласил Булгаков. – К искренности до дна. К тому, чтобы знать, чему, какому добру послужит то, что ты пишешь! К беспощадной нетерпимости ко всякой неправде в собственных сочинениях! Вот к чему нас обязывает то, что в России был Лев Толстой!»[3].

Возможно сравнение Булгаковым явления Толстого с явлением Христа слишком кощунственно для Кураева, однако это ясно и недвусмысленно заявленная нравственная позиция писателя. Вот и все «reductio ad absurdum»! Литературное творчество Толстого Булгаков считал непогрешимым:

«Однако и у Льва Николаевича Толстого бывали огрехи в его работе, – прозвучал вдруг голос Серафимовича, – Михаил Афанасьевич напрасно считает, что у Льва Толстого нет ни одной непогрешимой строки!»
«Ни одной!» – убежденно, страстно сказал Булгаков. – Совершенно убежден, что каждая строка Льва Николаевича – настоящее чудо. И пройдет еще пятьдесят лет, сто, пятьсот, а все равно Толстого люди будут воспринимать как чудо!»[4].

Безусловно, Булгаков говорит не о религиозной философии Толстого, а только о «явлении Толстого в русской литературе», но столь явно, убежденно и страстно выраженное отношение к литературному творчеству – «каждая строка <…> – настоящее чудо» – однозначно предполагает и уважительное отношение к философии Толстого, иначе Булгаков не преминул бы отделить одно от другого. Следовательно, к религиозным исканиям Толстого Булгаков относился с должным уважением. Как известно, на первое место в христианском учении Толстой выдвинул не устраивавший никого и ни в какие времена завет Христа – НЕПРОТИВЛЕНИЕ ЗЛУ НАСИЛИЕМ[5], и именно этот тезис, преломленный иной гранью – ВСЕ ЛЮДИ ДОБРЫЕ – и проповедует Иешуа.

Кураев утверждает, что Иешуа «не творил чудес, не обладал даром пророчества, не воскресал и не спасал души людей». Разумеется, Иешуа в этом плане не имеет прямых аналогий с евангельским Христом, однако в рамках романного повествования он:

· чудесным образом исцелил Пилата от гемикрании, а Левия от стяжательства;
· пророчески предсказал, что его учение неузнаваемо исказят за две тысячи лет, а также грозу на вечер и скорую гибель Иуды;
· воскрес после смерти и возглавил «ведомство» Света;
· спас своим учением от забвения души Левия и Пилата, пробудив в них начала нравственности и духовности.

Как отмечает В. Петелин: «Булгаков наделяет своего героя даром по лицу, по жестам определять настроение собеседника, его желание, его душевное состояние. Своим магнетизмом тот может исцелять людей, приносить радость и душевное спокойствие»[6]. Конечно, эти способности Иешуа не являются абсолютно сверхъестественными, как его умение прозревать прошлое незнакомых ему людей в ранних редакциях:

«– Марк нервный? – спросил Пилат, страдальчески озираясь.
– При Идиставизо его как ударил германец, и у него повредилась голова…
Пилат вздрогнул.
– Ты где же встречал Марка раньше?
– А я его нигде не встречал.
Пилат немного изменился в лице»[7].

Если бы Кураев читал, а не пролистывал в поисках подходящих цитат черновые редакции романа, то он мог бы заметить, что в разработке образа своего героя Булгаков шел от сверхъестественного евангельского Иисуса к реальному, земному Иешуа.

Возвращаясь к мировоззрению Булгакова, можно сказать что, несмотря на высказанное в романе уважительное отношение к философии Толстого, последователем его учения Булгаков не был. Об этом свидетельствует как биография самого писателя, так и судьба его последнего героя – Мастера. Черновые редакции романа свидетельствуют, что от редакции к редакции Булгаков последовательно возвышал и образ Воланда и судьбу Мастера. В том числе в одном из вариантов Мастер вместе с Пилатом направлялся в свет к Иешуа (см. тезис. 18.55). Но в окончательной редакции к Иешуа отправлен только Пилат, Мастер же награжден собственным выбором писателя – покоем.
________________________________________________________
[1] «По когтю [узнают] льва, по ушам – осла» (лат.).
[2] Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. – М.: Книга, 1988, с. 173.
[3] Миндлин Э. Л. // Весь Булгаков в воспоминаниях и фотографиях / Сост.: Л. В. Губианури и др. – К.: Мистецтво, 2006, с. 198.
[4] Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова. – М.: Книга, 1988, с. 239.
[5] Толстой Л. Н. Соединение и перевод четырех Евангелий. – http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich
[6] Петелин В. В. Рукописи не горят // Булгаков М. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. Мастер и Маргарита: Черновые редакции. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004, с. 24.
[7] Булгаков М. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. Мастер и Маргарита: Черновые редакции. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004, с. 58.