Путь поиска истины Мастером Опции

[Katarina-s]

Сходство Мастера с Гетевским Фаустом - очевидно! Только вот если Фауст идет по пути поиску истины опытным путем, пробуя все, чтобы ее познать, то мастер выступает как ее носитель... Хоть и говорит, что он ее угадал, а не познал. Получается он вкладывает ее в уста Иешуа?
Перечитываю роман 3 раз, пытаюсь понять что для мастера есть путь познания! По какому пути он идет!? помогите разобраться с мыслями...

[ФИЛ]

Всё верно,Сергей. Вот только почему понятие Свет в романе ассоциируется у Вас именно с христианским раем ? Воланд в романе-не христианский Сатана и его ведомство вовсе не похоже на христианский ад. Иешуа-не христианский Христос. И его ведомство Свет,согласитесь, -уж никак не может походить на христианский рай. Там где находится Иешуа ,т,е в Свете и есть антитеза христианскому раю, но вовсе не в Покое. (хотя им тоже можно наградить) Христианского же рая, согласен ,не хотел ни мастер ,ни сам Булгаков...Света же,где находится абсолютно нравственный герой -сам Иешуа(учитель)-не заслужили ни мастер ,ни Булгаков.( поэтому он и отправляет мастера в Покой) .....Понятие Свет,Сергей, есть межу прочим у ЛНТ...поинтересуйтесь,как он его представлял...
Вовсе не в христианский рай " с его добровольно-принудительными мероприятияими "уходит за Иешуа Пилат...а именно в Свет.
П.С."Он не заслужил света, он заслужил покой» – принадлежит не Иешуа, а фанатичному и не блещущему умом Левию"...-это Левий Вам сам сказал..Серёжа ?. Даже если Вы и правы ,то тут высказывание,кому бы оно не принадлежало, на мой взгляд соответствует истине.

[tsa]

Всё верно,Сергей. Вот только почему понятие Свет в романе ассоциируется у Вас именно с христианским раем?

Вас вероятно интересует почему я не связал «свет» только с представлениями Толстого? Но для меня учение Толстого одна из разновидностей христианства, как оно фактически и есть, поэтому в моих словах имеется в виду не конкретный православный или католический рай, а некое общее представление о нем в христианстве. Безусловно булгаковский «свет» является его аналогом, хотя и может различаться как кошка и тигр.

Воланд в романе-не христианский Сатана и его ведомство вовсе не похоже на христианский ад. Иешуа-не христианский Христос. И его ведомство Свет, согласитесь, - уж никак не может походить на христианский рай

Раев много, как много и ответвлений христианства. А походить может и именно тем, что я указал – «лица необщим выраженьем» – суетностью массовых мероприятий, а попросту говоря массовкой.

Там где находится Иешуа, т,е в Свете и есть антитеза христианскому раю, но вовсе не в Покое. (хотя им тоже можно наградить)

То есть учение Толстого по Вашему не имеет отношения к христианству? Я с этим не согласен. Ваши внутривидовые тонкости восприятия рая это проблемы христианства как религиозного течения.

Христианского же рая, согласен ,не хотел ни мастер ,ни сам Булгаков... Света же,где находится абсолютно нравственный герой -сам Иешуа(учитель)-не заслужили ни мастер ,ни Булгаков.( поэтому он и отправляет мастера в Покой) .....

Это Вам сам Булгаков сказал, что он не заслужил света, и что для него принципиальны тонкости отличия христианских раев?

Понятие Свет,Сергей, есть межу прочим у ЛНТ...поинтересуйтесь,как он его представлял... Вовсе не в христианский рай " с его добровольно-принудительными мероприятияими "уходит за Иешуа Пилат...а именно в Свет.

Я думал Вы знаете, как он его представлял, но раз просите, пожалуйста, Ві же знаете, что мне ничего не трудно:

1. Толстой совершенно ясно пишет о свете открывшейся ему истины, а не о каком-то специфическом, концептуальном понятии «свет», хоть в чем-то перекликающемся с булгаковским романом. – «Я искал ответа на вопрос жизни, а не на богословский вопрос или исторический, и потому для меня главный вопрос не в том, Бог или не Бог был Иисус Христос, и от кого исшел Святой Дух и т.п.; одинаково не важно и не нужно знать, когда и кем написано какое евангелие и какая притча может или не может быть приписана Христу. Мне важен тот свет, который освещает 1800 лет человечество, и освещал и освещает меня; а как назвать источник этого света, и какие материалы его, и кем зажжен, – мне все равно»[1].

2. Теперь давайте заглянем в «Евангелие» Толстого и посмотрим на контекст его «концептуального положения» о «свете разумения», то есть свете истины. В предшествующих строках сказано, что Пилат спрашивает Иисуса – «откуда он, т.е. как он понимает свое происхождение. Иисус не отвечает, сознание ненужности объяснений останавливает его»[2]. Булгаковский же Иешуа охотно беседует с Пилатом. Таким образом, события романа полярно противоположны указанной трактовке Толстого. Не правда ли странно звучит при этом утверждение о близости к ней булгаковской фабулы?

В последующих строках у Толстого сказано:
«А Пилат очень хотел отпустить его. Но иудеи сказали: если этого отпустишь, ты не верный слуга кесарю. Всякий, кто делает себя царем, тот противится кесарю.
<…> Пилат, увидав, что ничего не помогает, но крик все больше делается, взял воды, умыл руки перед народом и говорит: не виноват я в крови этого справедливого человека. Сами видите.
И весь народ закричал: кровь его на нас и на детях наших.
Они же еще громче закричали, чтобы распять его. И пересилили голоса архиереев.
Поняв это слово, Пилат вывел Иисуса наружу и сел на свое место суда»[3].
Помнится Барков ничтоже сумняшеся уверял, что отрицание вины еврейского народа является одним из стержневых моментов этического пласта романа Булгакова и что в нем осужден Пилат, но вышеприведенные строки свидетельствуют, что у Толстого речь идет совсем об обратном.

А теперь сравним канонический перевод цитированного в начале текста и события романа. В Евангелии сказано – «ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше;» (Иоан. 19:11) А теперь сравним с Булгаковым – «согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил»[4]. Разве не об одном и том же идет речь? Отражена в романе и вторая часть указанного стиха – «посему более греха на том, кто предал Меня тебе». Отражена не буквальной словесной формулой, а всей логикой сюжета в котором Иуду настигает заслуженное возмездие, а Пилат получает прощение.

Таким образом, говоря словами Баркова мы можем в данном случае заметить, что утверждать о близости булгаковской фабулы к трактовке Толстого может лишь тот, кто никогда не читал трудов этих самых Толстого и Булгакова.

Если что и есть общее у Булгакова и Толстого, так это небожественность происхождения Иисуса и преломленный новой философской гранью тезис непротивления злу насилием. Остальное же является свободным художественным творчеством самого Булгакова. Черновые редакции неопровержимо свидетельствуют, что изначально образ булгаковского бродячего проповедника не имел ничего общего с учением Толстого (см. п. 3). Заимствовать идею о небожественности Иисуса у Толстого, Булгакову не было никакой нужды. Для Толстого, как для верующего человека, отказ от божественности Иисуса был выстраданным шагом – попыткой придать рациональный характер основам своей веры. Булгаков же, как и любой нехристианин, и помыслить не мог иного, как счесть Иисуса либо вымышленной фигурой, либо обычным человеком.

3. В интерпретации Толстого, Иисус действительно земной, лишенный возможности творить чудеса человек. Что же до булгаковского Иешуа, то из черновых редакций видно, что изначальный образ Иешуа не имел ничего общего с Иисусом Толстого и прошел длительную трансформацию от божьего сына до простого человека. Изначально булгаковский герой, так же как и в Евангелии, именовался Иисусом, и, в том числе, Иисусом из Назарета[5]. Вот как описано его распятие в одной из ранних редакций:
«Он обвис совсем, голова его завалилась набок, еще раз он потянул в себя последний земной воздух, произнес уже совсем слабо:
– Тетелеостай[6], – и умер»[7].

В более поздней редакции 1934-1936 гг. написано, что «<…> Ешуа, у которого бежала по боку узкой струей кровь, вдруг обвис, изменился в лице и произнес одно слово по-гречески, но его уже не расслышали»[8].
Если мы сверимся с евангельскими версиями, то обнаружим, что описание Булгаковым последних слов Иешуа в точности следует Евангелию от Иоанна: «Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух (ote oun elaben to oxos [o] ihsous eipen tetelestai kai klinas thn kefalhn paredwken to pneuma)» (Иоан. 19:30).

Изначальный замысел писателя еще глубже отражает опубликованный Чудаковой более ранний сохранившийся фрагмент из самой первой, уничтоженной Булгаковым редакции романа (6.1, л. 42 об.)[9]:
«и бормотал, уже пу[тая разные язык]и:
[– …] … Отец… O, Pater… […
– Потом втянул в] себя последний [земной воздух, голову] повесил на грудь и [умер]».

Эти слова Иешуа, несомненно, восходят к Евангелию от Луки (23:46):
«Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух».

Таким образом, в ранних редакциях романа, булгаковский Иешуа умирает с теми же словами на устах, что и Иисус из Евангелий от Луки и от Иоанна. При этом его предсмертное обращение к «Отцу» свидетельствует, что в черновых редакциях Иешуа знал свое божественное происхождение. А слово «свершилось», означающее исполнение всех библейских пророчеств(!), указывает, что в черновых редакциях Иешуа, так же как и его евангельский прототип, знал свое предназначенье; знал, что его земной путь завершится именно на Голгофе.

Изначально, как свидетельствую черновые редакции, Иешуа не чурался и чудес. О чудесном исцелении вдовы Вероники, подавшей ему на пути к месту казни свой платок, я уже упоминал, но есть и не менее выразительные примеры его сверхъестественных возможностей:
«– Марк нервный? – спросил Пилат, страдальчески озираясь.
– При Идиставизо его как ударил германец, и у него повредилась голова…
Пилат вздрогнул.
– Ты где же встречал Марка раньше?
– А я его нигде не встречал.
Пилат немного изменился в лице»[10].

Спрашивается, если образ Иешуа изначально списан у Толстого, то как же возможны такие разительные расхождения? При чем они не устраняются даже предположением, что к толстовским идеям Булгаков пришел в процессе работы над романом, ибо сопутствующего этому радикального изменения художественно-философской концепции романа в черновых рукописях не отмечено.

В разработке образа своего героя писатель шел от сверхъестественного евангельского Иисуса к реальному, земному Иешуа. От редакции к редакции снимал Булгаков с Иешуа ореол божественности, проявляя в нем человека. Поэтому из романа исключены все упоминания о чудесах, описанные в черновых редакциях. Но несмотря на это даже в окончательном варианте романа Иешуа наделен, как сегодня говорят, паранормальными способностями: в рамках романного повествования он чудесным образом исцелил Пилата от гемикрании, а Левия от стяжательства, и пророчески предсказал не только неузнаваемое искажение своего учения за две тысячи лет, но и грозу на вечер и скорую гибель Иуды.
_________________________________________________________________
[1] Толстой Л. Н. Евангелие. Перевод и изложение Л. Н. Толстого с его примечаниями. Предисловие автора. – http://novoeslovo.info/other.php?view=books&c=6&id=10&read=all#1
[2] Толстой Л. Н. Соединение и перевод четырех Евангелий. – М.: Мамонтовский дом, 1995, с. 264.
[3] Там же, с. 264.
[4] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 354.
[5] В «Копыте инженера» Пилат при вынесении приговора именует Иешуа «Iesus Nazarenus» [Булгаков М. А. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 47].
[6] Свершилось (греч.)
[7] Булгаков М. А. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 49.
[8] Булгаков М. А. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 241.
[9] Чудакова М. О. Опыт реконструкции текста М. А. Булгакова // ПКНО 1977. – М.: Наука, 1977, с. 103.
[10] Булгаков М. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. Мастер и Маргарита: Черновые редакции. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004, с. 58.

П.С."Он не заслужил света, он заслужил покой» – принадлежит не Иешуа, а фанатичному и не блещущему умом Левию"...-это Левий Вам сам сказал..Серёжа ?

Это мне дружище Филлип сказал Булгаков. Внимательно перечтите роман: сначала Левий передает Воланду слова Иешуа, а в конце разговора отвечает ему на заданный им вопрос. Отвечает своими собственными словами.

Даже если Вы и правы ,то тут высказывание,кому бы оно не принадлежало, на мой взгляд соответствует истине.

Блажен, кто верует! Я поражаюсь Вашему оптимизму. На Земле десятки тысяч религий, а Вам кажется, что Вы ухватили истину за хвост.