Путь поиска истины Мастером Опции

[Katarina-s]

Сходство Мастера с Гетевским Фаустом - очевидно! Только вот если Фауст идет по пути поиску истины опытным путем, пробуя все, чтобы ее познать, то мастер выступает как ее носитель... Хоть и говорит, что он ее угадал, а не познал. Получается он вкладывает ее в уста Иешуа?
Перечитываю роман 3 раз, пытаюсь понять что для мастера есть путь познания! По какому пути он идет!? помогите разобраться с мыслями...

[ФИЛ]

Уважаемые Сергей и Ержан !
На ваши сообщения обязательно позже отвечу.
Пока же позвольте познакомить вас вот с этим текстом ...с неизвестным может быть вам Толстым...
"...На закате своей жизни Толстой хочет разжечь мысль человечества пламенем объединенной им высшей мудрости всех веков и народов, зажечь великий свет ее, как маяк, на берегу океана жизни человечества, чтобы корабль чело­вечества мог итти верным путем, следуя лучам этого света.
И старец Толстой, с величайшей любовью, с гигантскими усилиями, составляет книгу объединенной мудрости челове­ческой -- "Круг чтения", который должен залить своим светом путь человечества, осветить человеку его жизнь и смерть, раскрыть ему, в чем высшее благо и зло его жизни, -- "Круг чтения", который должен высоко вознести над всем Любовь, Доброту, Милосердие, Равенство, Свободу, Брат­ство, Взаимную помощь, Единение и Взаимное служение, провозгласить, голосами величайших мудрецов мира, любовь главным основным законом жизни.
Толстой поручает нашему издательству напечатать и распространить эту книгу. И мы издаем ее, счастливые, что можем сделать это. Но тьма ненавидит свет, и власть подни­мается на "Круг чтения", ибо "Круг чтения" во имя любви и свободы говорит против насилия человека над человеком, государства и церкви над народом. "Круг чтения" говорит против грабительства властных насильников, распоряжаю­щихся народными судьбами, народным достоянием, отняв­ших землю у народа. "Круг чтения" говорит против воен­щины, сковывающей и угнетающей мир. "Круг чтения" призывает человека, народ, человечество к освобождению от насильственного и добровольного рабства. Эти призывы ненавистны государству, которое все зиждется на рабстве. И цензурные палачи арестуют "Круг чтения" и требуют суда над книгою для ее уничтожения и суда надо мною за то, что я осмелился ее издать.
И суд исполняет это приказание. Он исполняет все, что ему прикажут.
Суд набрасывается на "Круг чтения", как коршун на свою добычу. Суд вырывает из него своими кровавыми когтями великие слова чешского апостола правды, рабочего-ремесленника, пророка из народа -- Петра Хельчицкого, ибо Хельчицкий могучим, пламенным, страшным, простонародным, обличающим словом громит церковь и государство, сковавшие тело и душу народов и подменившие христиан­ство своей ложью. Хельчицкий ярким светом озаряет всю организацию обмана и грабежа народов, называемую хри­стианским государством и церковью, раскрывая все их пре­ступления. Хельчицкий потрясающим словом громит строй, где тунеядствующие, роскошествующие, властвующие классы, господствуя над трудящимися, грабят под всеми предлогами труд и землю рабочего народа, изнемогающего под их бременем. Хельчицкий показывает народу, как законы государства и церкви попирают законы Правды, Брат­ства, Свободы.
Постановив вырвать и сжечь правду Хельчицкого, суд набрасывается на сияющее в "Круге чтения" великим светом "Провозглашение" Вильяма Гаррисона, величайшего амери­канского борца против рабства, который начал с борьбы за освобождение черных рабов и кончил борьбою за освобождение всего человечества из рабства насилия и обмана. Суд постановляет истребить его "Провозглашение", ибо Гаррисон призывает к созданию нового мира, нового человече­ства, которым не будет править никакое правительство, -- править будет одно только братство и свобода, так как ни отдельный человек, ни собрание людей не имеют права властвовать, то-есть употреблять насилие над себе подобными. Этот возмутитель Гаррисон говорит, что отечеством для нас должен быть весь мир, соотечественниками все человече­ство, и потому мы должны любить другие страны столько же, сколько и свою родину. Все люди братья, -- и потому Гаррисон призывает объявить незаконными не только все войны, как наступательные, так и оборонительные, но и все вооружения, все приготовления к войнам. Он говорит, что мы должны стремиться всеми возможными мирными спосо­бами к тому, чтобы все царства слились в одно царство брат­ства, что если мы верим, что должно наступить время, когда мечи перекуются на плуги и копья на серпы, то мы должны делать это сейчас же, не откладывая на будущее время. Гаррисон призывает не участвовать ни в каких делах, свя­занных с насилием, не исполнять никаких требований, противоречащих любви, братству, свободе. Он призывает к уничтожению всякого насилия в мире, ибо насилие поро­ждает всегда только зло. Он провозглашает, что зло может быть уничтожено только добром, что изничтожающий душу и тело закон "Око за око", до сих пор властвующий в мире, должен быть заменен возрождающим человека законом любви, уничтожающим месть, судилища, тюрьмы, казни, на которых держатся все существующие государства, весь су­ществующий общественный строй.
За "Провозглашением" Гаррисона суд постановляет вы­рвать и сжечь те страницы Толстого и Генри Джорджа, где Толстой говорит о том, как покончить со всяким насилием в мире и где оба они с такой великой силой говорят о пре­ступности богатства, о величайшем беззаконном захвате земли в собственность, которая так же несправедлива, как всякое рабство, -- говорят о том, что земля должна быть об­щим и равным достоянием всех, людей и что это должно быть немедленно осуществлено.
Наконец, суд приговаривает сжечь рукою палача чудес­ные строки великого итальянского освободителя Мадзини, который огненными красками рисует сначала народ, спящий в ливрее рабства и политического бесправия, народ в лох­мотьях, измученный, подбирающий крохи с роскошного пира богачей, а затем пробудившийся народ грядущего но­вого мира, к созданию которого Мадзини страстно призы­вает всех, -- народ, уже не развращаемый роскошью, не озверяемый нищетой, встающий, во всем своем величии, народ людей-братьев, соединенных одними великими узами братства и любви.
О, они правы, эти судьи, эти палачи, бросая в огонь Толстого, Мадзини, Гаррисона, Хельчицкого. Государство не может терпеть правду этих пророков. Они разрушают его основу. Основа государства этих судей -- насилие; основа, провозглашаемая "Кругом чтения", -- любовь. Основа их государства -- эгоизм, эксплуатация одних дру­гими; основа этой книги -- братство. Государство -- это расправа, месть, "Око за око"; эта книга -- перерождение людей добром, возрождение. Государство -- это властительство над землей и человеком сильных, хитрых, жадных; эта книга -- освобождение земли и человека. Их государство -- это охрана богатства богатых; эта книга -- обличе­ние преступности богатства. Их государство -- это госу­дарственный и церковный гипноз, внушение, порабощение духа, как и тела; эта книга -- освобождение человеческого духа от всякого внушения, гипноза, от всех насилий, обма­нов, уз. Государство -- это соединение людей цепями и разъединение их душ; эта книга -- соединение всех людей в единой любви и всех народов в едином братстве.
О, они правы, эти слуги государства: они не могут по­терпеть "Круга чтения". Сильнейшие страницы его должны быть истреблены, ибо они колеблют почву под ногами вла­сти, они разжигают пламя истины, пламя свободы в мире.
------------------------

Меня судят за то, что мне выпало величайшее счастье быть первым издателем "Круга чтения". Мне выпадает не­заслуженная честь сидеть на скамье обвиняемых с Толстым, Гаррисоном, Мадзини, Хельчицким, Генри Джорджем, -- этими пророками человечества.
Прокурор обвиняет книгу и меня бездарно, деревянно, но это все равно, -- все равно суду дан свыше приказ рас­правиться с книгой и со мной, наконец, за мои преступления.
Когда защитник, перечисляя книги, на которые он хо­чет ссылаться, называет евангелие, прокурор требует, чтобы ссылки на евангелие были запрещены.
Я приговорен в крепость за издание преступной книги, называющейся "Круг чтения", в которой Лев Толстой со­брал воедино, в одном фокусе, лучи великого солнца всечело­веческой истины. Эта книга, разрешающая величайшие во­просы человеческого духа и бытия, осуждена на самое варварское изуродование. Рука палачей должна обезобразить величайшее по мудрости, по грандиозности замысла творе­ние духа нашего века.
И судьи бесстыдно делают это, зная, что им за это хо­рошо заплатят.
Палачи, поднявшие руку на "Круг чтения", щедро на­граждаются: прокурор, имевший бесстыдство потребовать уничтожения "Круга чтения", получает выгоднейшее назна­чение и вскоре становится директором департамента поли­ции с огромной властью и с громадными неограниченными денежными средствами в руках. Член палаты, председатель­ствовавший на этом процессе, назначается сенатором.
Палачи свободного слова высоко оцениваются госу­дарством.
1913.

С тех пор проходит 12 лет.
Назначенный сенатором член палаты, председательствовавший на процессе "Круга чтения", через недолгое время умер в Петербурге, не вкусив сладостей дальнейшего по­вышения.
Прокурор после революции расстрелян.
Не знаю, сидя в тюрьме, вспоминал ли он, как он тре­бовал семь лет пред тем истребления "Круга чтения", ве­ликой книги любви, освобождения, прощения, и как настаи­вал, чтобы нельзя было ссылаться на евангелие, говорящее -- "не судите".
Вслед за ним и министр юстиции, требовавший беспо­щадных расправ с независимой мыслью и свободным словом, этот хозяин русских судов, столько лет совершавших под его руководством бесчисленные преступления под вы­веской правосудия, этот министр также пал в собственной крови.

Дикие, жалкие, безумные люди! И несчастная Россия, которая должна была бесконечно сносить, как душат ее мысль, как стараются вырезать ее язык!
Но всякая тирания в конце-концов погибает, а свобод­ная мысль, свободная истина высоко поднимается, неистре­бимая, из всех застенков и костров. "
1925 г. Горбунов-Посадов.(издатель Льва Толстого)

[ержан урманбаев]

Пока же позвольте познакомить вас вот с этим текстом ...с неизвестным может быть вам Толстым...
"...На закате своей жизни Толстой хочет разжечь мысль человечества пламенем объединенной им высшей мудрости всех веков и народов, зажечь великий свет ее, как маяк, на берегу океана жизни человечества, чтобы корабль чело­вечества мог итти верным путем, следуя лучам этого света.
И старец Толстой, с величайшей любовью, с гигантскими усилиями, составляет книгу объединенной мудрости челове­ческой -- "Круг чтения", который должен залить своим светом путь человечества, осветить человеку его жизнь и смерть, раскрыть ему, в чем высшее благо и зло его жизни, -- "Круг чтения", который должен высоко вознести над всем Любовь, Доброту, Милосердие, Равенство, Свободу, Брат­ство, Взаимную помощь, Единение и Взаимное служение, провозгласить, голосами величайших мудрецов мира, любовь главным основным законом жизни.
Толстой поручает нашему издательству напечатать и распространить эту книгу. И мы издаем ее, счастливые, что можем сделать это. Но тьма ненавидит свет, и власть подни­мается на "Круг чтения", ибо "Круг чтения" во имя любви и свободы говорит против насилия человека над человеком, государства и церкви над народом.

Дикие, жалкие, безумные люди! И несчастная Россия, которая должна была бесконечно сносить, как душат ее мысль, как стараются вырезать ее язык!
Но всякая тирания в конце-концов погибает, а свобод­ная мысль, свободная истина высоко поднимается, неистре­бимая, из всех застенков и костров. "
1925 г. Горбунов-Посадов.(издатель Льва Толстого)

Добрый день!
К сожалению, я считаю Толстого одним из родителей той утопической идеи, что породила и осуществила коммунизм в Российской Империи.
Ничего доброго и справедливого в том я не вижу.
Мне кажется противоестественной идеология Льва Николаевича.
Так что его книги и речи для меня аргументом не являются, впрочем, как и он сам - довольно противоречивый человек, на мой взгляд.
Вот под последними словами из вашей цитаты я готов подписаться.
Идеи Толстого заразительны и живучи, но они, по моему сугубо субъективному мнению, весьма вредны и утопичны.
С уважением, Ержан.
Последнее не объединяйте вы меня с кем попало, пожалуйста. Я не чернь и не хам. Я другой.