Прогулки с Барковым или путешествие с дилетантом, «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение Опции

[tsa]

Как могли заметить уважаемые читатели данной темы она периодически подвергается набегам небезызвестного на форуме Жоры Жука он же Vendi, он же Мокей и т.д. и т.п. Подобных персонажей хватает на любом форуме. Будучи удалены модераторами они вновь и вновь восстают из-(з)ада под новыми Никами и пытаются затеять очередную склоку. К сожалению, подобные люди совершенно глухи к доводам разума и серьезно обсуждать с ними что-либо бесполезно.

Тем не менее, поскольку на ЖукоВендиМокея особенно тяжелое впечатление произвели мои опровержения барковского тезиса об якобы остроте носа Горького, то вернемся к рассмотрению этого вопроса.

Жуковендимокей считает, что остроту носа Горького доказывает его профиль в Литературной газете. На это, прежде всего, отвечу, что само понятие «острый нос» относится не к профилю носа, а к носу в целом, то есть ко взгляду не в профиль, а фронтальному.

А теперь посмотрим еще раз на профили Пушкина и Горького в ЛГ.



Как видим, Пушкин несомненно остронос, что же до Горького, то у него вполне обычный, а не острый профиль носа, – по определению современников «задорно выступающий вперед характерный нос», что и отмечено ими в своих воспоминаниях.

Прежде чем судить о внешнем облике Горького по его профилю в ЛГ, следует ответить на следующие вопросы:
1. Был ли у Пушкина настолько острый нос, как изображен на профиле в ЛГ, и отвисал ли он так к низу?
2. Обладают ли подобные профили фотографическим сходством и отображают ли они строгие пропорции лица и отдельных его частей, или же они, как правило, шаржированы?

Для ответа на поставленные вопросы посмотрим на автопортреты Пушкина. Левый из них использован в качестве прототипа для его профиля в ЛГ.



Как видим, в ЛГ форма носа Пушкина слишком гиперболизирована, в отличие от автопортрета. На первый взгляд можно подумать, что это вполне допустимая трактовка первого профиля, но второй автопортрет не оставляет сомнения – у Пушкина нарисовано совсем иное, хотя сам Пушкин, несомненно, добивался не фотографического, а именно характерного сходства. Теперь вернемся к Горькому, слава богу у нас хватает его фотографий по которым мы можем без труда определить форму его носа. Можно так же подойти к любому памятнику, например в Ялте и полюбоваться его носом в натуре, что я и сделал на майские праздники:



Подведем итоги:

1. У Пушкина и у Гоголя были острые носы – этот факт зафиксирован их современниками.
2. Факт наличия острого носа у Горького не отмечен ни одним из его современников, хотя они в своих многочисленных мемуарах уделили должное внимание его внешности и в том числе лицу. Таким образом, нет никаких оснований полагать, что нос Горького был острым, тем более что отсутствие у него остроты подтверждается многочисленными фотографиями и памятниками Горького.

3. И главное, независимо от фактической остроты носа Горького значение может иметь только ее оценка современниками Булгакова. Коль скоро они его острым не считали, то острый нос Мастера никак не мог вызвать аллюзию на образ Горького.

[Синицын]

tsa
И вновь - браво! Работа с материалами - выше всяких похвал (во всяком случае, моих). Честно скажу, что читать внимательно Ваш труд и оценивать каждое рассуждение я уже давно не в состоянии. Считаю, что в этом есть и некоторая доля Вашей вины. В этой ветке собрано сырьё, а для того, чтобы с силой воздействовать на аудиторию, нужен, в конечном итоге, экстракт размером в 20-30 страниц, лекция на 30-40 минут, не больше. Незачем показывать подавляющую эрудицию, не нужно в каждом абзаце давать нравственные оценки действиям подсудимого и вспоминать о его прошлой должности. Пусть читатель судит сам. Тем, кто не умеет отличать чёрное от белого, имея образцы перед глазами, никакие лекарства уже не помогут.

[tsa]

tsa
И вновь - браво! Работа с материалами - выше всяких похвал (во всяком случае, моих).

Спасибо. Доброе слово и кошке приятно.

Честно скажу, что читать внимательно Ваш труд и оценивать каждое рассуждение я уже давно не в состоянии. Считаю, что в этом есть и некоторая доля Вашей вины. В этой ветке собрано сырьё, а для того, чтобы с силой воздействовать на аудиторию, нужен, в конечном итоге, экстракт размером в 20-30 страниц, лекция на 30-40 минут, не больше. Незачем показывать подавляющую эрудицию,

С одной сторны я полностью согласен, но с другой, если сделать такой экстракт, то получится, что я сказал одно, а Барков другое, и каждый остался при своем. А так у меня готогвый ответ на каждое его утверждение.

не нужно в каждом абзаце давать нравственные оценки действиям подсудимого и вспоминать о его прошлой должности. Пусть читатель судит сам. Тем, кто не умеет отличать чёрное от белого, имея образцы перед глазами, никакие лекарства уже не помогут.

И рад бы не давать, но вот он же глумится в каждом абзаце над героями романа, отсюда и мои резкие оценки - "Пепел Клааса стучит в мое сердце". Вот допишу книгу и попытаюсь убрать лишнее. Из полемики с Кураевым я очень много колкостей выкинул в процессе вычитывания готового материала. Здесь будет то же самое. А сейчас я в состоянии драки. ведь он же из главы в главу топит героев романа в жидкой черной грязи. Да и Горький не так уж мрачен. как он его выставляет.

Сейчас собираюсь отшлифовать очередные пять глав, но список материалов подлежащих обязательному штудированию и сверке настолькео необъятен, что не знаю, успею ли до отпуска что-либо выложить. Но постараюсь хоть одну главу закончить набело и выложить дней через десять.

[tsa]

Чудеса однако. Вчера выложил новую главу, а сегодня она исчезла.

Одно из трех:

1. Форум рухнул и восстановили старую копию (основная версия).

2. Содержание не устроило модератора (маловероятно).

3. Сбылись сокровенные молитвы Мнули и на форуме появился диавол (не верю).

В любом случае на восстановление содержимого времени уже нет, так как к сожалению приходится при выкладывании заново раскрашивать цитаты и восстанавливать пропадающий текст заключеный в угловые скобки. Так что выложу заново уже после отпуска.

[tsa]

Как всегда отпуск пролетел со скоростью лета в басне Крылова "Стрекоза и Муравей". И только воспоминания об охотничьих трофеях - ершах, калканах, крабах и рапанах греют душу.



Остается правда еще и видео-фотосъемка. Например, удачное видео ската прекрасно совместившееся с музыкой из "Искателей приключений" . Хотя нет, еще душу греет предвкушение грядущей осенней поездки в Крым и надежда наконец поймать за хвост по настоящему спокойную прозрачную воду. Хотя на дне волн и нет, но ощущение перехода от гладкого зеркала моря к подводному миру непередаваемо словами.

Слава богу и верховному модератору вмешательство потусторонних сил в данную тему за время моего отсутствия не отмечено. Видимо выложенная перед отпуском глава погибла при откате форума. Таким образом, ничто не мешает нам продолжить наше путешествие с дилетантом булгаковедения Барковым.

Замечу попутно, что быть дилетантом вовсе не зазорно. Более того, иной раз именно дилетант может заметить то, что в силу различных причин может быть укрыто от глаза специалиста. Но нужно понимать, что этим возможности дилетанта и ограничиваются, перевернуть достижения науки с ног на голову для него нереально, но желающие попробовать свои силы в этой области увы не переводятся.

Как я уже писал у меня подготовлено 5 очередных глав, но к сожалению их окончательное завершение требует обычной в таких случаях библиотечной работы, а временем для этого я сейчас не располагаю. Поэтому скорость нашего продвижения несколько замедлится. Тем не менее, я принял твердое решение выкладывать хотя бы по одной главе в месяц и от этого правила постараюсь не отступать.

[tsa]

Глава XV. О «старичках»

«Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он»
А. С. Пушкин[1]

Хорошо известно, что в обыденной жизни, вне сферы творческого вдохновения, самая гениальная личность может ничем не отличаться от прочих своих суетливых сограждан. Об этом писал еще Пушкин (см. эпиграф), об этом же, на примере Бунина, писал и Вересаев, говоря что в крупном художнике возможно «соединение совершенно паршивого человека с непоколебимо честным и взыскательным к себе художником»[2]. Но, несмотря на это, из главы в главу, Барков упорно обличает Мастера и Горького, пытаясь противопоставить им Мандельштама, Бунина, Блока, Мережковского и прочих известных писателей, хотя в каждом из них, при желании, так же можно выявить отдельные неприглядные их черты.

Самый выдающийся художник в быту может быть не отличим от обычных людей с их мелкими склоками и дрязгами. Поэтому по гамбургскому счету судить его следует не по мелочным деталям быта, а по творческой и общественной деятельности. Возвращаясь к Горькому, скажу, что история все всегда расставляет по своим местам. Сегодня вполне очевидно, что Горький был в большей степени общественным деятелем, чем гениальным писателем. И именно в качестве общественно-литературного деятеля он и займет свое достойное место в истории, поскольку влияние на общественную жизнь своего времени оказал громаднейшее. Не всех Горький смог спасти и не всем смог помочь, но это не дает нам права с высоты сегодняшнего дня обвинять его в безразличии к человеческим судьбам. Тем более, что в отличие от литературных чиновников позднего периода, Горький не забронзовел от своей славы и никогда не стремился к власти ради собственно власти и предоставляемых ею материальных благ. Он хотел быть властителем, но лишь дум, а не душ человеческих. И в определенной мере в тот исторический период ему это удалось.
________________________________________________________________________
[1] Пушкин А. С. Поэт. ПСС: В 10 т. Т. 3. – М.: Изд-во АН СССР, 1963, с. 22.
[2] Вересаев В. В. Литературные воспоминания // Вересаев В. В. Невыдуманные рассказы. – М.: Худож. лит., 1968, с. 464.

[tsa]

III.XV.1. Браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Воланд
Как еще один намек, вызывающий прямую ассоциацию с именем Горького, можно рассматривать и приведенную выше фразу, брошенную Воландом в полемике с Берлиозом на Патриарших прудах. Здесь упоминание о Канте как "беспокойном старике" придает всей фразе уничижительный оттенок. В принципе, это – рядовая фраза, если только ее не сопоставить с другой: "В Европе XIX-XX вв. подлинно художественно изображенная личность, человек… хочет жить "сам в себе", как подсказал ему машинально мысливший старичок из Кенигсберга, основоположник новейшей философии индивидуализма".
Понятно, что здесь речь идет тоже о Канте. А фраза принадлежит перу Горького, она из нашумевшей и неоднозначно воспринятой писательской общественностью его статьи "Литературные забавы", опубликованной в газете "Правда" 18 января 1935 года.
Что это, случайное совпадение? Но вот другая статья Горького – уже процитированная "О формализме", в которой он громил "Уэлльсов" и "Хэмингуэев" ("Правда", "Литературная газета" – апрель 1936 года): "Еще старичок Платон, основоположник философии идеализма, живший приблизительно 2.366 лет до наших дней…".
А вот и знаменитая статья "С кем вы, мастера культуры?" ("Правда", "Известия" – март 1932 года): "Кайо – один из сотни тех старичков, которые продолжают доказывать, что их буржуазный идиотизм, это – мудрость, данная человечеству навсегда".
Приведенные примеры показывают, что использование Горьким слова "старичок" с уничижительным оттенком было одним из характерных элементов его стиля в "громовой" публицистике тридцатых годов, на что Булгаков с его острым восприятием стилистических оттенков вряд ли мог не обратить внимание.

По Баркову получается, что не было у Булгакова большего счастья в жизни, чем с карандашом в руках прорабатывать статьи Горького, обращая острое внимание на нюансы использованных им стилистических оттенков. Но, спрашивается, какое отношение слова Воланда могут иметь к Горькому, если даже допустить, что последний был действительно выведен в романе в образе Мастера? Ведь в этом случае «беспокойным стариком» должен был назвать Канта не Воланд, а сам Мастер.

Само по себе слово «старик» не имеет ни малейшего пренебрежительного оттенка. В зависимости от контекста, оно может иметь значение от крайне уважительного и возвышенного, до слегка снисходительного, выражающего намек на необходимость поправки чьих-то слов или поведения на его возраст. Пренебрежительный смысл в него можно добавить только каким-либо суффиксом, например, – уменьшительным суффиксом «ок». Но опять-таки, в зависимости от контекста, слова с этим суффиксом – старичок, мужичок, середнячок, дурачок и т.п., могут иметь как пренебрежительное, так и ласкательное значение. Поэтому между пренебрежительным горьковским – «старичок» и уважительным воландовским – «беспокойный старик», дистанция – пропасть. В булгаковском контексте эти слова всего лишь подчеркивают тот факт, что Кант до самой старости сохранил свой пытливый беспокойный ум и кипение мысли.

К Канту Воланд относится уважительно, – и даже почтил его совместным завтраком и беседой[1], а застольные беседы Канта, как известно, длились часами. Судя по черновикам романа, Кант, так же как и Мастер, награжден покоем. Неслучайно в ранних редакциях, и особенно в варианте 1936 г., «у Булгакова Мастер <…> наделен, особенно в варианте 1936 г., внешним сходством с Кантом. Тогда Воланд в финале говорил Мастеру: «Свечи будут гореть, услышишь квартеты, яблоками будут пахнуть комнаты дома. В пудреной косе, в старинном привычном кафтане, стуча тростью, будешь ходить, гулять и мыслить». Здесь портрет героя в последнем приюте явно восходит к портрету Канта в книге немецкого поэта и публициста Генриха Гейне (1797-1856) «К истории религии и философии в Германии» (1834); «… и, когда было пасмурно или серые тучи предвещали дождь, появлялся его слуга, старый Лампе, с тревожной заботливостью следуя за ним, с длинным зонтиком под мышкой, как символ провидения. Какой странный контраст между внешней жизнью этого человека и его разрушительной, миры сокрушающей мыслью»»[2]. В окончательной редакции на сходство Мастера и Канта намекает белая коса Мастера после преображения в последнем полете.
___________________________________________________________________
[1] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 341.
[2] Соколов Б. В. Булгаков: Энциклопедия. – М.: Алгоритм, 2003, с. 256.

[tsa]

III.XV.2. Но в данном случае горьковская стилистика – это еще не все. 11 декабря 1930 года в "Правде" и "Известиях", затем в первом номере за 1931 год журнала "За рубежом" была помещена одна из его "громовых" статей, которая так и называлась – "О старичках". Ее содержание стоит того, чтобы привести несколько цитат:
"Наш старичок – пустяковый человечек, однако он тоже типичен. Его основное качество – нежная любовь к самому себе, к "вечным истинам", которые он вычитал из различных евангелий, и к "проклятым вопросам", которые не решаются словами […]
Он, оказывается, "гуманист", старичок-то! […] Внепартийные, да и партийные старички, в возрасте от восемнадцати до семидесяти лет и выше, могут вполне удовлетворить свою жажду правды из нашей ежедневной прессы".
Здесь в каждой букве – кондовый большевистский подход и к "вечным истинам", и к ненавистному Системе "гуманизму", и к Евангелиям (ну чем не Берлиоз!)… Это уже – не стилистика, а целая система взглядов, позиция. Позиция человека, предавшего, как и булгаковский Мастер, свои идеалы и полностью отдавшего свой талант в услужение сатанинской Системе.

Пресловутый кондовый большевистский подход к «вечным истинам», несмотря на ненависть к извергнувшей его из своих рядов советской власти, демонстрирует нам именно сам Барков. О какой отдаче своего таланта «в услужение сатанинской Системе» толкует нам сей недоиспеченный генерал главного звена этой самой сатанинской системы?!! Разве в романе где-либо описан переход Мастера в услужение системе? Наоборот, описана травля системой Мастера.

Поскольку Барков постоянно ссылается на Мандельштама и воспоминания его жены, давайте сравним поведение Мастера именно с Мандельштамом.

Мастер в страшные годы террора написал роман, тема и содержание которого свидетельствуют не о трусости и предательстве своих идеалов, не об отдаче своего таланта «в услужение сатанинской Системе», а о духовной свободе его автора. Пусть в романе Мастера и нет прямой критики современного ему общества, но в нем поставлены вечные вопросы, неудобные для любого тоталитарного режима. За это Мастер и подвергается остервенелой критике, приводящей его на грань психического заболевания. Именно в приступе душевной болезни, а не по зрелому трусливому размышлению, Мастер, так же как и Булгаков, сжигает свой роман. Последовавший после этого арест и заключение окончательно ломают психику Мастера, но не делают его трусом. Он отказывается от борьбы с системой, но не покоряется ей. Вместо того, чтобы любой ценой цепляться за свое место в окружающей его сумасшедшей действительности, Мастер добровольно предпочитает ей свободу духа в сумасшедшем доме. При этом он не смирился и не простил своих мучителей. Когда он рассказывает Ивану о своем аресте, в его глазах плавает и мечется не только страх, но и ярость[1]. Мастер сохранил внутреннее достоинство, он не стыдится своего поведения и ни в чем не раскаивается. То что каяться ему действительно не в чем, Булгаков показывает и подчеркнуто уважительным отношением к Мастеру Воланда и его свиты, не упускающих малейшего человеческого греха и лишенных сострадания к павшим.

Теперь посмотрим на поведение Мандельштама в сходной ситуации. Хотя Мандельштам и выступил не против самой системы, как Мастер, а только против Сталина, но выступил он в открытой форме, в то время как протест Мастера завуалирован в его романе и фактически выражен только его полным безразличием к окружающей жизни. В результате конфликта с системой следует то же тяжелейшее душевное состояние после столкновения и неизбежный арест. Но здесь-то и начинаются принципиальные печальные различия.

На первом же аресте Мандельштам выдает всех слушателей своего знаменитого теперь стихотворения, кроме М. Петровых, в которую был влюблен. Но уже на следующем допросе спешит сделать заявление, что «вспомнил» и о ней:

« в документально оснащенной книге «Гибель Осипа Мандельштама» говорится, что никакого мучительства Мандельштаму на себе испытать не пришлось, да и «<…> не было нужды тратиться на пытки, потому что поэт, подавленный, растерянный, оказался «легкой добычей» и на первом же допросе рассказал всё»[2]. Впрочем, нет, не совсем всё, ибо в протоколе допроса от 19 мая появилось такое признание: «В дополнение к предыдущим показаниям должен добавить, что к числу лиц, которым я читал названное выше контрреволюционное стихотворение принадлежит и молодая поэтесса Мария Сергеевна Петровых. Петровых записала это стихотворение с голоса, обещая, правда, впоследствии уничтожить»[3]. Согласимся, если список лиц, нехотя составленный Мандельштамом по требованию следователя, был действительно приблизительным <…>, совсем необязательно было добавлять в него молодую поэтессу Марию Петровых (ей было в 1934-м всего 26 лет), тем более, что ей в начале того же года посвятил он два стихотворения, ей в одном из них сказал: «Ты, Мария, – гибнущим подмога…» И уж совсем необязательно было сообщать, что «Петровых записала стихотворение с голоса». Ибо, во-первых, ни один следователь знать об этом не мог и потому ждать, а тем более требовать такого признания тоже не мог. Ибо, во-вторых, известно для чего записала (если записала) – чтобы сохранить, спасти от забвения в изустном виде существующее стихотворение. Так что есть в этих показаниях Мандельштама избыточная какая-то «легкость», какое-то избыточное «равнодушие к судьбе друзей», и не эту ли избыточность предвосхищая, написал он во втором стихотворении, посвященном Марии Петровых:
Ну, а мне за тебя черной свечкой гореть,
Черной свечкой гореть да молиться не сметь.
Правда, по словам Н. Я. Мандельштам, сохраненным Э. Герштейн, эпизод с показаниями Мандельштама о Марии Петровых имел следующую подоплеку: «На следствии Мандельштам видел свои сатирические стихи о Сталине, записанные кем-то. Ему показалось, что это почерк Марии Петровых… Если «у них» есть уже запись этого стихотворения, сделанная рукой Марии Петровых, то как же он не указал на нее в числе слушателей?!. На следующем допросе он решил исправить свою ошибку. Не дожидаясь вопроса, он «поспешил» сделать вышеприведенное признание, подведя тем самым Марию Петровых под статью: «распространение контрреволюционного материала». Кстати, Эмма Герштейн оспаривает датировку второго стихотворения, посвященного Петровых, считая, что «черную свечку» Мандельштам, мучимый совестью, написал позже, в апреле 1935 года»[4].

Даже если Мандельштам действительно узнал почерк Петровых на лежащем перед следователем списке стихотворения, остается вопрос, за кого он при этом испугался, за любимую, или за себя? Печальный ответ очевиден…

Мандельштам отважно замахнулся на тирана, но не вынес первого же испытания лишением свободы – «Не стоит делать из него последовательного борца за права личности и свободу мысли. Его нервная конституция не была создана для планомерной политической борьбы»[5]. Мандельштама сломали, как и Мастера, чисто психологически, без каких-либо физических пыток. Но если Мастер сохранил в душе не только страх, но и ярость, то Мандельштам, к сожалению, вынес из испытаний благодарность к простившему его Сталину и даже попытался заслужить прощение…

История Мандельштама рвавшегося плюнуть в лицо режиму напоминает историю с известным поэтом, в предвоенные годы славившим романтику боя и в первые же дни войны направившимся на фронт. Реальные картины войны морально раздавили его, бойца из него не вышло. Слишком велика оказалась разница между иллюзией воображения и реальной силой духа… Храбрость Мандельштама так же была не безумством храброго, а храбростью безумца, соответственным было и его поведение, – Мандельштам пытался покончить с собой и бился в припадках от страха: «Меня подымали куда-то на внутреннем лифте. Там стояло несколько человек. Я упал на пол. Бился… вдруг слышу над собой голос: – Мандельштам, Мандельштам, как вам не стыдно? – Я поднял голову. Это был Павленко»[6]. <Павленко П. А. член оргкомитета Первого съезда советских писателей, в 1934 г. на съезде избран в Правление Союза писателей. Автор сценария фильма «Александр Невский». В описываемое время был приятелем следователя, ведущего дело Мандельштама – С.Ц.>. «Приговор был фантастически мягок: три года ссылки в Чердынь на Северном Урале. Жене поэта сообщили резолюцию Сталина: «изолировать, но сохранить» В Чердынь Мандельштам приехал душевнобольным, мучился манией преследования, в первую же ночь выбросился из окна и сломал руку»[7].

Злоключения Мандельштама очень похожи на невзгоды Мастера, но как же не похоже буйное поведение Мандельштама на тихое мудрое безумие Мастера. Мастер предпочел молчание и отказ от творчества служению системе, Мандельштам же, получив свободу, пытался заслужить прощение. Он не только отказался от того, что послужило причиной его ареста, но и пытался создать иные произведения, которые читал своим знакомым, в надежде показать, что он изменился и более не опасен. «В начале 1937 г. он пишет К. Чуковскому: «Я сказал – правы меня осудившие. Нашел во всем исторический смысл… <…> – это утверждение означало глубокий душевный переворот. Несостоявшаяся смерть ставила Мандельштама перед новым этическим выбором, а благодарность за жизнь предопределяла направление этого выбора. Опять, как в 1920 г., Мандельштам выбрал остаться с Россией. Мы помним: добровольное отщепенство от литературы невольно стало для него слиянием с народом. А народ принимал режим и принимал Сталина: кто по памяти о революции, кто под влиянием гипнотизирующей пропаганды, кто из отупелого долготерпения. Разночинская традиция не позволяла Мандельштаму думать, будто все идут не в ногу, а он один в ногу. Ключевые стихи Мандельштама воронежских лет – это стихи о приятии: сперва режима, потом вождя. В центре первой группы стихов – «Стансы» 1935 г., напоминающие о пушкинских «Стансах» 1826 г. В центре второй группы – так называемая ода Сталину 1937 г., напоминающая о славословиях Овидия Августу в «Tristia»»[8]. «Поначалу поэт пытается принять правила игры. В первых письмах из Воронежа попадаются фразы типа «хочу жить социальной жизнью». Его отношение к Сталину – смущенно-благодарное: я дал властителю пощечину, а тот простил. Пытается писать «советские» стихи, даже оду Сталину. Но – не выходит. Из письма другу Сергею Рудакову: «Делать то, что дают, – не могу (…) Я трижды наблудил: написал подхалимские стихи (…) бодрые, мутные и пустые…» Дальше очень жестко говорит про собственную оду и про написанный очерк о совхозе. «Я гадок себе» – из того же письма»[9]

Казалось бы Мандельштам должен был понимать с какой кровавой властью он имеет дело, и все же, в отличие от Мастера, именно от нее он пытался получить помощь. Когда Э. Герштейн посетила его в Воронеже, Мандельштам завел с ней решительный разговор: «Поскольку я не желаю оставаться дольше, я обязана сделать в Москве то, что сделала бы Надя, если бы я заменила ее здесь. Я должна пойти в ЦК партии и рассказать, как погибает в Воронеже Мандельштам. Ему не дают работы. Он умирает с голоду. Последнее было трудно изобразить, потому что как раз на праздники у Мандельштама были курица и сгущенное молоко»[10]. Напомню, что в аналогичной сложной жизненной ситуации Булгаков разобрался со своими проблемами сам, не перекладывая их на плечи жены и близких друзей. Хотя конечно после стихов о кремлевском горце обращаться как Булгаков напрямую к Сталину и Правительству Мандельштаму было не с руки…

Характерно поведение Мандельштама перед смертью в лагере. Одной из ее причин послужило его крайнее истощение, связанное в частности с тем, что Мандельштам отказывался от еды, поскольку опасался, что его отравят. Я понимаю, что обсуждаю очень деликатную проблему неадекватного поведения тяжело больного человека. Однако же душевнобольной Мастер за свою жизнь так не цеплялся… Внимание Мандельштама как в тюрьме, так и в лагере было направлено прежде всего на него самого. Мастер же, не раздумывая, отказался от своей прежней жизни во имя спокойствия любимой женщины и сознательно пожертвовал собой. Я не осуждаю Мандельштама – «Мандельштам был рожден на свет, чтобы писать гениальные стихи, – и этого достаточно. Он их и писал. А мы хотим, чтобы поэт заодно еще и подковы гнул?»[11] – но я требую равных критериев в оценке поведения Мандельштама и булгаковского Мастера.

Мастер ушел в себя, стал неразговорчив, «возненавидел этот роман», однако огонь творчества не полностью угас в его душе. В беседе с Иваном возможность встречи с Воландом серьезно взволновала Мастера: «Но до чего мне досадно, что встретились с ним вы, а не я! Хоть все и перегорело и угли затянулись пеплом, все же клянусь, что за эту встречу я отдал бы связку ключей Прасковьи Федоровны, ибо мне больше нечего отдавать. Я нищий!»[12]. Получается, не настолько все перегорело в душе Мастера, как он пытается уверить себя и окружающих, если за встречу с Воландом он готов отдать последнее, что у него есть – свободу передвижения по месту его добровольного заточения. В черновых редакциях эта мысль выражена еще более явно: «Затем, возбужденно расхаживая по комнате, заговорил о том, что заплатил бы сколько угодно, лишь бы встретиться с ним, получить кой-какие справки необходимые, чтобы дописать его роман, но что, к сожалению, он нищий, заплатить ничего не может, да и встретить его, этого… ну, словом, того, кого встретил Иван, он, увы, не встретит…»[13]

За трусость никогда и никого не награждают, а Мастер именно «награжден» покоем, причем и Иешуа и Воланд приняли это решение независимо друг от друга, – исходя из разных оснований, – милосердия и справедливости, – они пришли к мысли, что Мастер заслужил награду именно покоем. Никакого «греха» ни Воланд, ни Иешуа за Мастером не видят, об этом в романе и речи нет. Наоборот, Иешуа просит «наградить», а не наказать Мастера. Как любит говорить диакон Кураев, Булгаков не мальчик в литературе, и не мог случайно употребить здесь именно это слово. Раз Мастер заслуживает награды, то греха на нем нет, и «награда» является для него именно наградой, а не наказанием.

Слова, что Мастер не заслужил свет, в романе произносит не Иешуа, а недалекий, фанатичный Левий. Истинный же мотив просьбы Иешуа раскрыт в его переданных Левием словах – «наградить покоем». С точки зрения Левия, Мастер «согрешил» приняв помощь представителя тьмы Воланда. Для Левия это вполне естественное препятствие к взятию Мастера в «свет», хотя принять ту же помощь не считает зазорным для себя возглавляющий ведомство «света» Иешуа. Характерно, что Левий даже не задумывается, хотел ли бы сам Мастер попасть в «свет», – свой удел он считает единственно возможным счастливым исходом.

То, что для Иешуа принятие Мастером помощи от Воланда не является «грехом», убедительно доказывается анализом черновых редакций романа. Действительно, в то время как Мастер во всех редакциях принимает помощь Воланда, его награда решается автором в его творческом поиске совершенно по-разному, независимо от указанного обстоятельства, и кардинально отличается от редакции к редакции. В одних редакциях Мастер никогда не увидит Иешуа, в других, – направляется прямо «к нему», вслед за Пилатом. В окончательном же варианте Мастер награждается собственным путем, и нигде не сказано, что он никогда не увидит Иешуа и Воланда с его свитой. Это остается за рамками действия, но в пределах вечности ничто не препятствует указанным персонажам найти время заглянуть к нему на огонек.
___________________________________________________________________________
[1] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 476.
[2] Поляновский Э. Гибель Осипа Мандельштама. – СПб.-Париж, 1993, с. 83.
[3] Там же, с. 83.
[4] Геворкян Т. «Несколько холодных великолепий о Москве». Марина Цветаева и Осип Мандельштам. – http://www.ipmce.su/~tsvet/WIN/about/gevorkyan00.html
[5] Герштейн Э. Г. О гражданской поэзии Мандельштама // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. – Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1990, с. 353.
[6] Герштейн Э. Г. Новое о Мандельштаме // Наше наследие. – 1989. – № 5. – С. 122.
[7] Гаспаров М. Л. Осип Мандельштам. Три его поэтики. – http://som.fsio.ru/getblob.asp?id=10020085
[8] Там же.
[9] Нехамкин С. Пусти меня, отдай меня, Воронеж… // Известия. – 2004. – 25 июня. – http://www.inauka.ru/philology/article47695.html
[10] Герштейн Э. Г. Новое о Мандельштаме // Наше наследие. – 1989. – № 5. – С. 121.
[11] Нехамкин С. Пусти меня, отдай меня, Воронеж… // Известия. – 2004. – 25 июня. – http://www.inauka.ru/philology/article47695.html
[12] Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. Избр. произв.: В 2 т. Т. 2. – К.: Дніпро, 1989, с. 464.
[13] Булгаков М. А. Великий канцлер. Князь тьмы. Сб. всех наиболее значимых редакций романа «Мастер и Маргарита». – М.: Гудьял-Пресс, 2000, с. 236.

Сообщение отредактировал tsa - 17.1.2009, 19:36

[tsa]

III.XV.3. Мог ли Булгаков не заметить такого?.. И, раз уж зашел разговор о горьковских "старичках", нельзя не отметить некоторые моменты генетического плана. Оказывается, "старички" стали идеей-фикс Горького задолго до тридцатых годов. Здесь нельзя еще раз не отдать должного скрупулезности Корнея Чуковского, который 5 марта 1919 года записал в дневнике: "Я читал доклад о "Старике" Горького и зря пустился в философию. Доклад глуповат. Горький сказал: Не люблю я русских старичков. Мережк[овский]: То есть каких старичков? – Да всяких… вот этаких (и он великолепно состроил стариковскую рожу)".

Если бы Барков обратил внимание на свой генезис и осознал, что его собственная idee fixe нуждается не просто в разъяснении и популяризации, а, наоборот, в тщательном обосновании, то, опираясь на факты, он бы мог заметить, что Горький в цитируемых словах подчеркнул, что не любит именно благообразных «русских старичков», а не стариков вообще.

III.XV.4. И еще одна запись из того же дневника, от 30 марта 1919 года: "Чествование Горького в Всемирной Литературе. […] Особенно ужасна была речь Батюшкова […который] в конце сказал: "Еще недавно даже в загадочном старце вы открыли душу живу" (намекая на пьесу Горького "Старик"). Горький встал и ответил […]: "А Федору Дмитриевичу я хочу сказать, что он ошибся… Я старца и не думал одобрять. Я старичков ненавижу… Он подобен тому дрянному Луке (из пьесы "На дне") и другому в Матвее Кожемякине…".

Барков ловко обрывает и акцентирует подбираемые им цитаты, чтобы создать впечатление, что Чуковский остро критикует Горького и поющих ему дифирамбы писателей. Однако если внимательно вчитаться в приведенные Барковым цитаты, то видно, что прежде всего Чуковский критически оценивает собственный доклад и речь Батюшкова и никакой отрицательной характеристики Горького его слова не содержат. Еще лучше это видно из контекста приведенной Барковым цитаты:

«Чествование Горького в Всемирной Литературе <…> Говорились ему пошлости <…> Особенно ужасна была речь Ф. Д. Батюшкова. Тот наплел: «гуманист, гуманный человек, поэт человека» – и в конце сказал: «Еще недавно даже в загадочном старце вы открыли душу живу» (намекая на пьесу Горького «Старик»). Горький встал и ответил не по-юбилейному, а просто и очень хорошо: «Конечно, вы преувеличиваете… Но вот, что я хочу сказать: в России так повелось, что человек с двадцати лет проповедует, а думать начинает в сорок или этак в тридцать пять (т.е. что теперь он не написал бы ни «Челкаша», ни «Сокола»). Что делать, но это так! Это так! Это так. Я вообще не каюсь… ни о чем не жалею, но кому нужно понять то, что я говорю, тот поймет… А Федору Дмитриевичу я хочу сказать, что он ошибся… Я старца и не думал одобрять. Я старичков ненавижу… он подобен тому дрянному Луке (из пьесы «На дне») и другому в Матвее Кожемякине, которому говорили: есть Бог, а он: «Есть, отстаньте». Ему говорили: нет Бога? – «Нет, отстань». Ему ни до чего нет дела, а есть дело только до себя, до своей маленькой мести, которая часто бывает очень большой. Вот» – и он развел руками.
<…> Речь Блока была кратка и маловразумительна, но мне понравилась»[1].

Как видим, пафос «обличительной» речи Горького направлен не против стариков вообще, а именно против такого явления как «старички», которым «ни до чего нет дела, а есть дело только до себя».

Отдавая должное скрупулезным записям Чуковского, ознакомимся с мнением и других, не менее скрупулезных мемуаристов. Например, Александр Блок, записал в своих записных книжках следующую оценку юбилея Горького – «Чествование Горького во «Всемирной литературе». Хорошо»[2] . Как отмечает сам же Барков, дневники пишутся искренне, – «дневник – не мемуары, впечатления в нем свежи и свободны от конъюнктуры» – следовательно, нет никаких причин сомневаться в искренности слов поздравительной речи Блока на юбилее Горького: «Судьба возложила на Максима Горького, как на величайшего художника наших дней, великое бремя. Она поставила его посредником между народом и интеллигенцией, между двумя станами, которые оба еще не знают ни себя, ни друг друга <…> Позвольте пожелать Алексею Максимовичу сил, чтобы не оставлял его суровый, гневный, стихийный, но и милостивый дух музыки, которому он, как художник, верен»[3].

И еще одно свидетельство восторженного отношения Блока к юбилею Горького – 30 марта 1919 г. «Блок записал в альбоме К. Чуковского: «Сегодняшний юбилейный день Алексея Максимовича светел и очень насыщен – не пустой день, а музыкальный»[4].
________________________________________________________________
[1] Чуковский К. И. Дневник 1901-1929, запись от 30.03.1919. – 2-е изд., испр. – М.: Совр. писатель, 1997, с. 107-108.
[2] Блок А. Записные книжки 1901-1920, запись от 30.03.1919. – М.: Худож. лит., 1965, с. 454.
[3] Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. Юбилейное приветствие Максиму Горькому. – М.-Л.: Гос. изд. худож. лит., 1962, с. 92.
[4] Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 6. Примечания. – М.-Л.: Гос. изд. худож. лит., 1962, с. 505.

[tsa]

III.XV.5. Говоря о наличии лексических штампов в публицистике Горького, нельзя не отметить наличие еще одного, на этот раз в созданных им литературных портретах. Например, в его воспоминаниях о Н.Е. Каронине приводится такая фраза из их беседы: "Вообще говоря, юноша, быть писателем на святой Руси – должность трудненькая".
Теперь сравним это с такими словами из знаменитой горьковской апологетической статьи о Ленине: "Должность честных вождей народа – нечеловечески трудна", подкрепляемыми прямым цитированием слов самого Ленина: "А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми. Гм-гм, – должность адски трудная!". Здесь не играет роли то обстоятельство, что выражение "трудная должность" приписывается в изложении Горького и старому русскому писателю, и Основателю советского государства. Главное другое: Горький допустил штамп; штамп, легко узнаваемый. Напомню, что до начала работы Булгакова над романом эта статья о Ленине выдержала пять изданий, и сентенция об "адски трудной должности" успела прочно врезаться в память общественности.

Главное здесь другое: полковник КГБ не понимает, что подобные штампы порождают не писатели, а сама жизнь. Если и Каронин и Ленин выразились одинаково, должен ли был Горький выразить их мысли разными словами? Ведь он писал не художественные произведения, а документальные очерки. В жизни бывают и более поразительные совпадения. Например, у Маяковского в «Кофте фата» есть строки: «Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего». А Вадим Шершеневич несколько позже напечатал: «Я сошью себе полосатые штаны из бархата голоса моего». После этого, стоило только ему в присутствии Маяковского на каком-нибудь диспуте подняться на сцену, как последний вставал и зычно провозглашал: «А Шершеневич у меня штаны украл!» – и весь зал падал от смеха[1].

III.XV.6. А теперь возвратимся к роману "Мастер и Маргарита", к тому месту главы "Погребение", где Пилат после восклицания "И ночью, и при луне мне нет покоя" обращается к кентуриону: "У вас тоже плохая должность, Марк. Солдат вы калечите […] Не обижайтесь, кентурион, мое положение, повторяю, еще хуже".
Тот же горьковский легко узнаваемый штамп…

Доморощенное литературоведение Баркова способно всю мировую литературу свести к тем или иным горьковским штампам. Однако малейшего смысла в этом нет. Как в высшей математике, так и в литературе, взяв за основу творчество любого писателя, мы можем разложить творчество всех иных по выбранному нами базису. Но зачем? Никакой глубины литературоведческого анализа или постижения внутреннего смысла художественных произведений это не прибавляет. Напомню в этой связи мнение Гете об осмысленности подобных толкований:

«– Потому-то я всегда удивляюсь тем ученым,– вмешался я,– которые считают, что путь поэтического творчества пролегает не от жизни к поэзии, а от книги к книге. Вечно они твердят: это он почерпнул отсюда, а вот это – оттуда! <…>
– О да, – согласился Гете, – это просто смешно!
– Плохо, что и лорд Байрон повел себя не умнее, он расчленил вашего «Фауста», уверяя, что вот это взято оттуда, а то отсюда.
– Я, признаться, – сказал Гете, – даже и не читал большинства произведений, о которых говорит лорд Байрон, и уж тем более о них не думал, когда писал «Фауста». <…> Что я написал – то мое, вот что он должен был бы сказать им, а откуда я это взял, из жизни или из книги, никого не касается, важно – что я хорошо управился с материалом! <…> Мой Мефистофель поет песню, взятую мною из Шекспира, ну и что за беда? Зачем мне было ломать себе голову, выдумывая новую, если Шекспирова оказалась как нельзя более подходящей и говорилось в ней именно то, что мне было нужно. Если в экспозиции моего «Фауста» есть кое-что общее с Книгой Иова, то это опять-таки не беда, и меня за это надо скорее похвалить, чем порицать»[2].
________________________________________________________________
[1] Мариенгоф А. Мой век, мои друзья и подруги. – М.: Моск. рабочий, 1990, с. 131-132.
[2] Эккерман И.-П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни (запись от 18 января 1825 г.) – М.: Худож. лит., 1986, с. 144.

[Пьерро]

Как всегда отпуск пролетел со скоростью лета в басне Крылова "Стрекоза и Муравей". И только воспоминания об охотничьих трофеях - ершах, калканах, крабах и рапанах греют душу.



Остается правда еще и видео-фотосъемка. Например, удачное видео ската прекрасно совместившееся с музыкой из "Искателей приключений" . Хотя нет, еще душу греет предвкушение грядущей осенней поездки в Крым и надежда наконец поймать за хвост по настоящему спокойную прозрачную воду. Хотя на дне волн и нет, но ощущение перехода от гладкого зеркала моря к подводному миру непередаваемо словами.

Слава богу и верховному модератору вмешательство потусторонних сил в данную тему за время моего отсутствия не отмечено. Видимо выложенная перед отпуском глава погибла при откате форума. Таким образом, ничто не мешает нам продолжить наше путешествие с дилетантом булгаковедения Барковым.

Замечу попутно, что быть дилетантом вовсе не зазорно. Более того, иной раз именно дилетант может заметить то, что в силу различных причин может быть укрыто от глаза специалиста. Но нужно понимать, что этим возможности дилетанта и ограничиваются, перевернуть достижения науки с ног на голову для него нереально, но желающие попробовать свои силы в этой области увы не переводятся.

Как я уже писал у меня подготовлено 5 очередных глав, но к сожалению их окончательное завершение требует обычной в таких случаях библиотечной работы, а временем для этого я сейчас не располагаю. Поэтому скорость нашего продвижения несколько замедлится. Тем не менее, я принял твердое решение выкладывать хотя бы по одной главе в месяц и от этого правила постараюсь не отступать.

Привет.
Рад, что ты одохнул. Море многому учит. И, возможно, дельфины куда умнее нас. Цивилизации нет? Им незачем строить цивилизации. У них и так всё в порядке. (Хотя они мелко плавают, безусловно).

Но ты опять собачишься! Пара строчек вниз и вот во всей красе! Не стыдно тебе?
Могу тебя уверить, что Венди-Жора - это далеко не пустяк. Это вполне серьёзный парень. (По крайней мере мне так кажется).
Можно ведь иначе общаться, нет?
Лучше вот что: я поинтересовался (я обещял) и я нашёл!
То, что ДО твоего Баркова.
Это Александр Зеркалов. Можно было не трудиться печатать имя - это псевдоним. Впрочем, об этом позже. (Он мёртвый уже).
Тут имеются журналы. А имя им "Наука и религия".
Мой парень не подвёл, отыскал ведь, собака! Я его долго доставал, но получилось! Журналы №9 1986 и №8,№9 1987 год.
Могу, понятно, странички скопировать. Хочешь?

[tsa]

Но ты опять собачишься! Пара строчек вниз и вот во всей красе! Не стыдно тебе?

Не мог бы ты указать чего именно конкретно мне следует стыдиться?

Могу тебя уверить, что Венди-Жора - это далеко не пустяк. Это вполне серьёзный парень. (По крайней мере мне так кажется). Можно ведь иначе общаться, нет?

Твое трепетное отношение к ЖореЖуку-Венди-Мокею напоминает мне незабвенный эпизод из фильма Шварценеггера «Близнецы», где он заходит в магазин рассматривает порножурнал и восторгается: «Ах женщины! Это такие необыкновенные создания».
Не знаю как ты, а я не люблю общаться с быдлом. Позволь напомнить тебе лексикон Венди-Жоры, в котором слишком много грязных слов:

Воспитанием вас не подарили;
Жалко только родителей Ваших;
Вы дебил или олигофрен?
Кретин;
Негодяй;
Подонок;
Пшел вон, быдло;
Омерзительное насекомое,заползшее сюда кусаться;
Олигофр кусательный;
Мерзопакостнейшая из украинских мразей, отчего бы вам не выпить скипидару?
Вам нравится эта перепалка - и вы взяли сторону этого мудака, записавшись, тем самым, в его холуи;
Не кусайтесь, как вошь;
Если вами тут не станет смердеть, вы думаете - кто - нибудь расстроится?
Ослиное ваше упрямство вам не пригодится. Так и знайте, архитупица;
Какая-то у вас, нездоровая, по - моему разумению, педерастическая направленность;
Дешевый! Я же написал ясно: С ПИДОРАМИ НЕ ПЬЮ!
Пидарам не годится посылать. Твое дело подалдыкивать, козел;
Это я ли изображаю из себя тут умника - словесного эквилибриста, заваливая сайт центнерами ярко раскрашенных словесных испражнений?
Вы, зарекомендовавший себя отменной любовью к человеческим испражнениям и сюда затащили ваши отменные ароматы;
Фекальное искусство;
Любитель фекалий;
Нечистоты;
От вас вони много;
Зловонный;
Воняйте себе дальше до знакомства с Кондратом. Уже не долго вам осталось чирикать;
Жду в дальнейшем от вас вместо гнойных и ядовитых выделений, что-нибудь попользительней, на булгаковскую тему;
Раскрасили вашу лживую стряпню и, думаете от того она выиграет? ...
Ужас! Что ни строчка, то про фекалии; Более на эту зловонную ветку я не заглядываю, можете не трудиться;
Ты тупа ФАНТАСТИЧЕСКИ, чума придурочная!
Подбери слюни, коза драная;
Зенки выму, косы выдергаю;
Грымза идиотская;
Пошла нах!
Чмо залупистое;
Я тебя-таки достану.
Дегенерат;
Критикан;
Мерзавец:
Примитивный Тупильник.

Примерно в таком же духе любезный тебе Венди-Жук высказывается и о других оппонентах:

Каналья;
Падаль;
Недоумок;
Дебил слабоумный;
Быдло черноротое;
Разговорчивая мерзость;
Деспот тиран малолетний;
Ты снискал роль шакалёнка;
Холуи;
Продажное негро;
Ничтожество убогое.

Невооруженным глазом видно, что интеллект этого человека, несмотря на привлекшую тебя внешнюю образованность, ниже плинтуса. Верх его убожества это тупые примитивные угрозы в адрес моей дочери и совместное с его приятелем Евгением сортирное стихотворение, достойное увенчать памятник их тупости на данном форуме: «Пустые бельмы АВАТАРА зальём мы саками мочи, так что несчастный насекомый, тотчас заблудится в ночи». Подобная навязчивая ненависть к мерещащимся насекомым очень характерна для сумасшедших…

Напомню, что "Жора Жук (он же Vendi) - за хамство и провокации, непрекращающиеся потоки грязи в адрес почти всех форумчан" удален с данного форума (БАН, Список заблокированных)

Лучше вот что: я поинтересовался (я обещял) и я нашёл!
То, что ДО твоего Баркова. Это Александр Зеркалов. Можно было не трудиться печатать имя - это псевдоним. Впрочем, об этом позже. (Он мёртвый уже). Тут имеются журналы. А имя им "Наука и религия". Мой парень не подвёл, отыскал ведь, собака! Я его долго доставал, но получилось! Журналы №9 1986 и №8,№9 1987 год. Могу, понятно, странички скопировать. Хочешь?

Пьерро, ты так редко появляешься, что я право не помню, что именно ты обещал и не понимаю о чем ты пишешь? На одну из книг Зеркалова (А. Мирера) - Евангелие Михаила Булгакова: Опыт исследования ершалаимских глав романа «Мастер и Маргарита». – М.: Текст, 2006, - я ссылался еще в 10-й главе и не пойму, в какой связи ты его здесь упоминаешь. Какой парень, какие странички? Напиши яснее, а то у тебя словам тесно, а мыслям просторно. Ничего не могу понять.
А книги Зеркалова можешь найти по следующим ссылкам:
http://textpubl.ru/productcontent.aspx?pro...2&type_no=4
http://www.fictionbook.ru/author/mirer_ale...ine.html?page=1

[Пьерро]

Не мог бы ты указать чего именно конкретно мне следует стыдиться?




Пьерро, ты так редко появляешься, что я право не помню, что именно ты обещал и не понимаю о чем ты пишешь? На одну из книг Зеркалова (А. Мирера) - Евангелие Михаила Булгакова: Опыт исследования ершалаимских глав романа «Мастер и Маргарита». – М.: Текст, 2006, - я ссылался еще в 10-й главе и не пойму, в какой связи ты его здесь упоминаешь. Какой парень, какие странички? Напиши яснее, а то у тебя словам тесно, а мыслям просторно. Ничего не могу понять.
А книги Зеркалова можешь найти по следующим ссылкам:
http://textpubl.ru/productcontent.aspx?pro...2&type_no=4
http://www.fictionbook.ru/author/mirer_ale...ine.html?page=1

Я тебе напомню, зачем Зеркалова помянул. А именно затем, что по по воду Горького мне кажется он реньше сказал. Но я уверен, что ...А впрочем.. продолжай

[Пьерро]

Не мог бы ты указать чего именно конкретно мне следует стыдиться?




Пьерро, ты так редко появляешься, что я право не помню, что именно ты обещал и не понимаю о чем ты пишешь? На одну из книг Зеркалова (А. Мирера) - Евангелие Михаила Булгакова: Опыт исследования ершалаимских глав романа «Мастер и Маргарита». – М.: Текст, 2006, - я ссылался еще в 10-й главе и не пойму, в какой связи ты его здесь упоминаешь. Какой парень, какие странички? Напиши яснее, а то у тебя словам тесно, а мыслям просторно. Ничего не могу понять.
А книги Зеркалова можешь найти по следующим ссылкам:
http://textpubl.ru/productcontent.aspx?pro...2&type_no=4
http://www.fictionbook.ru/author/mirer_ale...ine.html?page=1

Я тебе скажу, чего следует стыдиться.
У меня имеется сестрёнка. Моложе на 6 лет. У нас были вечные свары и драки. Сейчас мы взрослые и нам понятно, какие это были глупости. Она взрослая. У неё 2 детей. Они непременно дерутся каждое утро. Так же, как мы, когда-то!
А ведь моя сестриндель уже доктор наук!
Думаю, ты сам понял.... Что у тебя там с Жорой.........?

[tsa]

Я тебе напомню, зачем Зеркалова помянул. А именно затем, что по по воду Горького мне кажется он реньше сказал. Но я уверен, что ...А впрочем.. продолжай

А какое это имеет значение?!! Для меня никакого. Когда я писал ответ Кураеву, меня не волновало, что Барков написал об этом раньше. Так и здесь, тем более. что я вполне верю Баркову, что его "гипотеза" родилась у него еще при первом прочтении книги в 1966 г.

А что касается Горького, то блажен, кто верует в него. Для меня же вполне достаточно моих доводов. А кому их мало, тому и принудительное лечение не поможет.

[tsa]

Я тебе скажу, чего следует стыдиться.
У меня имеется сестрёнка. Моложе на 6 лет. У нас были вечные свары и драки. Сейчас мы взрослые и нам понятно, какие это были глупости. Она взрослая. У неё 2 детей. Они непременно дерутся каждое утро. Так же, как мы, когда-то!
А ведь моя сестриндель уже доктор наук!
Думаю, ты сам понял.... Что у тебя там с Жорой.........?

Я понял, что у тебя каша в голове. Жора не твоя сестренка и врядли так молод. Думаю лет 50 ему наскребется. Если твоя сестренка в глубоком детстве и строила тебе какие-то пакости и кидалась "какашками", то это ничего общего не может иметь с лексиконом и поведением взрослого имбецила. У меня с ним ничего нет. А то, что есть у него со мной, это его проблемы. Мне тут стыдиться нечего.

Я думаю тебе не стоит так скучать о загранице. Со своими представлениями о границах пошлости и быдлячества ты отлично вписываешься в наш новый мир, где в любви девушке изъясняются матом.

Да Пьерро, печально все это. Не могу сказать, что ты меня разочаровал, ибо твоя точка зрения мне давно известна. Впрочем, можешь отписать ее модераторам форума, чтобы они достали этого чудилу Венди-Жука-Мокея из небытия во всей его красе. Дерзай, а меня уволь. Не люблю быдло, даже ученое, ибо смердит от него также, как и от неученого, если не больше.

[tsa]

Как я уже писал, данная тема периодически подвергается набегам неоднократно удаленного модераторами за хамство Жоры Жука он же Vendi, он же Мокей, Vas053 и т.д. и т.п. Как феникс из пепла он каждый раз восстает из-(з)ада под новым ником и затевает склоку. При этом обсуждать с ним что-либо совершенно бесполезно, так как к доводам разума он глух и может только сотрясать воздух восклицаниями "Какой у Горького нос?" и "Что ты сказал?"

В прямые дискуссии с такими сумасшедшими я никогда не вступаю, но расширить обоснование волнующих их вопросов мне не трудно, поэтому я существенно доработал и расширил содержание раздела III.XIV.9. Для удобства читающих дублирую здесь его содержание.

III.XIV.9. И еще несколько штрихов к портрету Мастера. Булгаков описывает его как человека "с острым носом". Не хотелось бы пользоваться услугами хулиганства в современной критике, но все же придется сослаться на запущенный недавно эпитет мэтра современной критики Ст. Рассадина, назвавшего Горького "долгоносиком". Да и "свешивающийся на лоб клок волос" Мастера тоже не может не напоминать известные портреты Горького.

У Горького никогда не было свесившегося в воспаленном следственным рвением воображении Баркова клока волос на лбу. Писатель всегда был очень аккуратен и в прическе и в одежде. В этом легко убедиться из приведенных ниже фотографий Горького в разные периоды его жизни. В предреволюционные годы Горький вообще коротко подстригал волосы ежиком.



Что касается формы носа, то по воспоминаниям современников у Горького был не острый, а «задорно выступающий вперед характерный нос»[1]. В целом его можно охарактеризовать как крупный и массивный. В профиль на мелких и средних планах выступающий вперед крупный массивный нос может показаться острым, но только если неразличима его общая форма. Например, на фотографии Горького и Чехова в Ялте (1900 г.) низкая степень детализации и само качество изображения таковы, что у Горького полностью скрадывается характерная для него толщина спинки носа и его крыльев. А ведь именно эти детали являются основополагающими признаками для решения вопроса об остроте носа. Более того, на данном снимке вся ширина спинки носа зрительно воспринимается как часть его обращенного к зрителю крыла, а поскольку верхняя часть спинки носа и правый глаз Горького затемнены, то на первый взгляд вообще кажется, что у Горького чуть ли не орлиный нос. Но неправомерность такого предположения доказывается фрагментом данного снимка (справа), на котором заштрихована спинка носа.



По таким размытым, отретушированным старым снимкам судить о форме носа весьма затруднительно. Поэтому для вынесения обоснованной оценки формы носа Горького необходимо использовать более качественные фотографии, показывающие его лицо крупным планом. При этом предпочтительнее использовать фотографии сделанные в более зрелом возрасте, поскольку у человека «форма носа меняется на протяжении всей жизни» [2]. Главная суть этих возрастных изменений состоит в том, что «с течением времени рельефнее выступают костная и хрящевая основы носа – он заостряется» [3]. Следовательно, если бы нос молодого Горького был острым, то к старости он бы только еще более заострился. Однако все фотопортреты Горького убедительно свидетельствуют об обратном.

Рассмотрим два снимка Горького – в юности (1889 г.) и в зрелые годы.



На левой фотографии хорошо видно, что по классификации профессора Герасимова[4], нос Горького в молодости следует отнести к типу «вздернутый». Однако «вздернутость» носа не имеет ничего общего с его «остротой». Вздернутым может быть как острый узкий, так и широкий массивный нос, каким собственно и был нос Горького (фото справа). Замечу, что в зрелом возрасте резко выраженная юношеская вздернутость носа у Горького стала практически совершенно незаметна.

Поскольку острота носа всегда оценивается не по профилю, а по общему виду, современники Горького никогда и не отмечали у него наличия острого носа. Вот описание Горького в предреволюционные месяцы, сделанное выдающимся русским художником-портретистом Ю. Анненковым: «Сходство Горького с русским мастеровым стало теперь разительным На заводах и на фабриках, среди почтальонов и трамвайных кондукторов – скуластые, широконосые, с нависшими ржавыми усами и прической ежом двойники Горького встречались повсюду» [5].

[tsa]

А вот, например, у А. Жданова и Б. Брехта наличие острого носа неизменно подчеркивалось:

«Жданов был небольшого роста, с каштановыми подстриженными усами, с высоким лбом, острым носом и болезненно красноватым лицом» [6];

«Брехт стоит на кафедре в мешковатом темном костюме, мятый галстук свернут набок, торчат жесткие вихры над бледным лбом, очки сползают на острый нос»[7].

Теперь сравним фотографии Жданова, Брехта и Горького.



Как видим, у Жданова и Брехта действительно острые, а не вздернутые носы. А вот нос Горького острым никак не выглядит, – слишком уж он толстый, широкий и массивный. Такой нос нельзя назвать острым, какую бы форму профиля он не имел. Острый нос должен иметь узкие крылья и тонкую спинку.

Поскольку советской властью широко тиражировались именно портреты, а не профили Горького, увязать описание остроносого Мастера с широко известными, канонизированными системой изображениями Горького, никто из его современников никак не мог.
____________________________________________________
[1] Прохоров С. М. У Горького на Капри // Максим Горький в воспоминаниях современников. В 2 т. Т. 1. – М.: Худож. лит., 1981, с. 262.
[2] Омолаживающая ринопластика. – http://www.rhinoplastic.kiev.ua/en/articles/01.html
[3] Там же.
[4] Герасимов М. М. Восстановление лица по черепу. – М.: Изд-во АН СССР, 1955, с. 58.
[5] Анненков Ю. Дневник моих встреч: Цикл трагедий. В 2 т. Т. 1. – М.: Худож. лит., 1991, с. 31.
[6] Джилас М. Лицо тоталитаризма. – М.: Новости, 1992, с. 107.
[7] Копелев Л. Брехт. – М.: Молодая гвардия, 1966, с. 23.

[Синицын]

Теперь посмотрим на поведение Мандельштама в сходной ситуации.

Не нужно оправдывать Мастера, доказывая, что он, дескать, вёл себя примернее, чем Мандельштам. Мастер - персонаж романа, а Мандельштам - живой человек. Мастер и Маргарита жили в вымышленном мире, а не в реальной Стране Советов в эпоху сталинских репрессий.

в документально оснащенной книге «Гибель Осипа Мандельштама» говорится, что никакого мучительства Мандельштаму на себе испытать не пришлось

В документально оснащенных книгах, которые читал я, было сказано несколько иное.

Сломали его, как и Мастера, чисто психологически, без каких-либо физических пыток.

Кстати говоря, откуда Вы знаете, как допрашивали Мастера? Многие люди вообще не замечают, что он побывал в руках следственных органов - настолько незаметны эти сцены.

Показательно поведение Мандельштама перед смертью в лагере. Одной из ее причин послужило его крайнее истощение, связанное в частности с тем, что Мандельштам отказывался от еды, поскольку опасался, что его отравят. Я понимаю, что обсуждаю очень деликатную проблему неадекватного поведения тяжело больного человека. Однако же душевнобольной Мастер за свою жизнь так не цеплялся…

Во-первых, Мастер не в пересыльном лагере находился, а в лечебнице, куда пришёл сам. Во-вторых, Мандельштам вполне сознавал, что читать стихи о кремлёвском горце - самоубийство. А написав "Стихи о неизвестном солдате" он говорил, что готов к смерти.

Казалось бы Мандельштам должен был понимать с какой кровавой властью он имеет дело, и все же, в отличие от Мастера, именно от нее он пытался получить помощь.

Ну, а Булгаков - не пытался? Или не понимал? Есть мнение, что ему оказали более существенную поддержку, чем смягчение условий ссылки. И что Булгаков желал, чтобы Сталин относился к нему так же, как король Франции к Мольеру.

[tsa]

Не нужно оправдывать Мастера, доказывая, что он, дескать, вёл себя примернее, чем Мандельштам. Мастер - персонаж романа, а Мандельштам - живой человек.

Не согласен. Неужели «живых» героев мы должны судить сравнивая только с «живыми», а «книжных» только с «книжными»? Где же тогда пересечение, общая точка литературы, как отражения живого мира и самого мира? Да и по этой логике всегда можно отмести любое сравнение, отказать в подвиге любому человеку и оправдать любую его подлость, говоря, что он жил в определенную эпоху и в определенных условиях.

Оправдывать Мастера я вообще не собираюсь, ибо его не в чем оправдывать. Он никому ничем не обязан. ЭТО ЕГО РОМАН, и то, что он от него отказался, его личное дело. А больше ему в упрек и поставить нечего.

Мастер и Маргарита жили в вымышленном мире, а не в реальной Стране Советов в эпоху сталинских репрессий.

Мастер и Маргарита жили не в вымышленном мире, а именно в том самом, в котором жил и Булгаков. Вся его вымышленность в том, что это один из параллельных миров, разнящийся в мелких деталях, но совпадающий в главном, передающем дух эпохи.

В документально оснащенных книгах, которые читал я, было сказано несколько иное.

Рад буду получить ссылку на эти книги. Думаю, что после физических пыток Мандельштам вел бы себя иначе. Подчеркиваю, что под физическими пытками я здесь понимаю именно пытки и избиения, а не яркую не выключающуюся лампу, громкую музыку и плохую или соленую еду.
Поведение Мандельштама и его жены я детально разбираю в последующих главах. Только не надо меня обвинять, что я очерняю Мандельштама, чтобы поднять образ Мастера. Мандельштам появился в моей книге только потому, что его постоянно упоминает сам Барков.

Кстати говоря, откуда Вы знаете, как допрашивали Мастера? Многие люди вообще не замечают, что он побывал в руках следственных органов - настолько незаметны эти сцены.

Кому незаметны, кому заметны. А откуда знаю – читаю между строк. Все таки роман пишется не только мазками кисти, но и отсутствием оных. Как и музыка он создает ощущения. Впрочем у каждого разные, что видно хотя бы на примере Баркова, которому, как поручику Ржевскому во всем слышаться только определенные вещи.

Во-первых, Мастер не в пересыльном лагере находился, а в лечебнице, куда пришёл сам. Во-вторых, Мандельштам вполне сознавал, что читать стихи о кремлёвском горце - самоубийство. А написав "Стихи о неизвестном солдате" он говорил, что готов к смерти.

Во-первых, при чем здесь пересыльный лагерь? Мастер мог остаться в «мире», для этого ему нужно было всего лишь поступиться принципами. Он же предпочел исчезнуть из этого мира. Его сломали, но не победили.

Во-вторых, Мандельштам храбро замахнулся, но упал на колени и был благодарен Сталину за великодушие. На мой взгляд, Булгаков бы так никогда не поступил.

В-третьих, к смерти на деле Мандельштам не был готов, так как именно и умер от страха перед ней, отказавшись от еды из-за боязни, что его отравят.

Ну, а Булгаков - не пытался? Или не понимал? Есть мнение, что ему оказали более существенную поддержку, чем смягчение условий ссылки. И что Булгаков желал, чтобы Сталин относился к нему так же, как король Франции к Мольеру.

Во-первых, Булгаков не писал против власти того, что написал Мандельштам. Поэтому его поведение совершенно естественно и ничего недостойного в нем нет. По убеждениям он был монархист и воспринимал Сталина именно как монарха. Так почему же ему было не желать, чтобы к нему относились как к Мольеру?

Во-вторых, помощь у власти Булгаков не пытался получить, как Мандельштам, а ТРЕБОВАЛ. Повторяю: в своей сложной жизненной ситуации Булгаков разобрался со своими проблемами сам, не перекладывая их на плечи жены и близких друзей. Почувствуйте разницу с Мандельштамом.

Мандельштам ВЕЛИКИЙ ПОЭТ, но как человек, в отличие от Булгакова, мелковат. Что Вас здесь смущает? Позвольте напомнить Вам оценку Вересаевым не менее противоречивой личности Бунина:

«Поразительно было в Бунине то, что мне приходилось наблюдать и у некоторых других крупных художников: соединение совершенно паршивого человека с непоколебимо честным и взыскательным к себе художником. (Случай с ним уже во время его эмигрантства, рассказанный мне доктором Юшкевичем, когда Бунин, получив нобельскую премию, отказался заплатить разорившемуся банкиру 30 тыс. франков, которые тот ему ссудил, сам предложивши без всяких документов в то время, когда Бунин бедствовал.) И рядом с этим никакое ожидание самых крупных гонораров или самой громкой славы не могло бы заставить его написать хоть одну строчку, противоречащую его художественной совести. Все, что он писал, было отмечено глубочайшею художественной адекватностью и целомудрием»[1].

P.S. А каким человеком был великий поэт Некрасов, я лучше вообще промолчу. Интересующихся отсылаю к статье Чуковского (Собр. соч. в 2 т., Т. 2, 1990).
_____________________________________________________
[1] Вересаев В. В. Литературные воспоминания // Вересаев В. В. Невыдуманные рассказы. – М.: Худож. лит., 1968, с. 464.