В книге "У чужого порога" Б. яркими красками рисует масленичный карнавал в Париже: "Избирается карнавальная королева. Ей полагается быть не старше 25 лет, быть не замужем и самой зарабатывать себе на жизнь.
В этот раз избрана машинистка из 13-го района, одного из самых бедных в Париже.
Вот она стоит на платформе украшенного цветами грузовика, озябшая и счастливая и улыбается всеми своими ямочками. По традиции в этот день ее принимает в своем дворце на Елисейских полях президент. Их обычно и снимают вдвоем: президент во фраке, со своей президентской лентой, она - в горностаевой королевской мантии.
Из большого, разнообразного, веселого шествия запомнилась мне одна колесница, отражающая в чисто французском духе злободневную тему - жилищный кризис.
На грузовике - двуспальная кровать (что греха таить: любят французы этот сюжет), в ней под одеялом двое улыбающихся молодоженов. Над ними - арка - часть моста: больше молодой паре деваться некуда. Чтобы подчеркнуть иллюзию моста, на арке стоит мужчина с удочкой - символ неугасающей страсти парижан к рыбной ловле, толпа отпускает пикантные шуточки, смеется, аплодирует..."
Очевидно, это карнавальное шествие подсказало шествие знаменитых грешников всех времен и народов на Великом балу у сатаны. Маргарита, избранная королевой этого созданного булгаковской фантазией бала, наделена прямо противоположными качествами по отношению к королеве парижского карнавала. Ей тридцать лет, она замужем, не нуждается в заработке, будучи обеспечена состоятельным мужем - крупным инженером, и живет в богатстве, а не в бедности.
Б. вспоминала, как они с Василевским встретили в Константинополе похоронную процессию: "Навстречу нам приближались греческие похороны - эффектное пятно на фоне улицы. Все лиловое: гроб, покрывало, венки, облачение священников. Лиловый цвет - траурный". Возможно, исходя из этой символики Коровьев-Фагот в сцене последнего полета превращается в фиолетового рыцаря. В ранней редакции весть Воланду от Иешуа Га-Ноцри насчет судьбы Мастера и Маргариты приносил всадник в фиолетовом. Траурный фиолетовый цвет означал прекращение земной жизни главных героев романа.
В книге "У чужого порога" есть рассказ о Владимире Пименовиче Крымове (1878-1968), богатом человеке, старом знакомом Василевского и прототипе Корзухина в пьесе "Бег": "У него под Берлином, в Целлендорфе, уютный обжитой дом, миловидная черноглазая жена, по типу украинка (должно быть, очень мила в венке, в плахте и вышитых рукавах) (в "Беге" - жена украинца Чарноты Люська, ставшая потом женой Корзухина), погибшая от пустячной операции в клинике знаменитого Бома (где, кстати, ее обворовали), еще драгоценная премированная пекинская собака, приобретенная за много сотен фунтов на собачьей выставке в Лондоне. Обслуживающий весь дом слуга Клименко - из бывших солдат белой армии.
Сам Владимир Пименович - человек примечательный: происходит из сибирских старообрядцев, богатый владелец многого недвижимого имущества в разных точках земного шара, вплоть до Гонолулу. Он несколько раз совершал кругосветное путешествие, о чем написал неплохую книгу "Богомолы в коробочке". Из России уехал, "когда рябчик в ресторане стал стоить 60 копеек вместо 40, что свидетельствовало о том, что в стране неблагополучно", - таковы его собственные слова. В Петербурге был представителем автомобилей Форда. Участвовал в выпуске аристократического журнала "Столица и усадьба". У него хорошая библиотека. Он знает языки. Крепкий, волевой человек, с одним слабым местом: до безумия любит карты, азартен.
Внешне он, по выражению моей сестры, "похож на швейцарский сыр", бледный, плоский, в очках с какими-то двояковыпуклыми стеклами.
Все мои рассказы о нем, о том, например, как он учит лакея Клименко французскому языку, заинтересовали в свое время Михаила Афанасьевича Булгакова. Тип Крымова привлек писателя и породил (окарикатуренный, конечно) образ Корзухина в пьесе "Бег".
Я, безумица, как-то раз села играть с ним и его гостями в девятку (в первый раз в жизни!) и всех обыграла. Мне везло, как всегда везет новичкам. По неопытности, прикупила к восьмерке, оказалось, туза. Все ахнули. Чудо в карточных анналах! Мне бы уйти от стола, как сделал бы опытный игрок, но я не ушла и все, конечно, проиграла плюс осталась должна. На другой день Крымов приехал на машине за карточным долгом".
Булгаков своеобразно отомстил в "Беге" Крымову-Корзухину за скаредность и стремление получить деньги даже с полунищей соотечественницы, заставив его безнадежно проиграть, только не новичку, а опытному игроку генералу Чарноте.
Б. очень точно сформулировала в своей книге "О, мед воспоминаний" главный жизненный принцип Булгакова: "Мы часто опаздывали и всегда торопились. Иногда бежали за транспортом. Но Михаил Афанасьевич неизменно приговаривал: "Главное - не терять достоинства".
Перебирая в памяти прожитые с ним годы, можно сказать, что эта фраза, произносимая иногда по шутливому поводу, и было кредо всей жизни писателя Булгакова".
В книге "О, мед воспоминаний" Б. излагает также содержание не дошедшей до нас булгаковской пьесы "Белая глина", которую они вместе писали в 1924 г.: "Как-то днем... пришел оживленный М. А. и сказал, что мы будем вместе писать пьесу из французской жизни... и что у него уже есть название: "Белая глина". Я очень удивилась и спросила, что это такое - "белая глина", зачем она нужна и что из нее делают.
- Мопсов из нее делают, - смеясь, ответил он. Эту фразу потом говорило одно из действующих лиц пьесы.
Много позже, перечитывая чеховский "Вишневый сад", я натолкнулась на рассказ Симеонова-Пищика о том, что англичане нашли у него в саду белую глину, заключили с ним арендный договор на разработку ее и дали ему задаток. Вот откуда пошло такое необычайное название! В результате я так и не узнала, что, кроме мопсов, из этой глины делают.
Зато сочиняли мы и очень веселились.
Схема пьесы была незамысловата. В большом и богатом имении вдовы Дюваль, которая живет там с 18-летней дочерью, обнаружена белая глина.
Эта новость волнует всех окрестных помещиков: никто толком не знает, что это за штука. Мосье Поль Ив, тоже вдовец, живущий неподалеку, бросается на разведку в поместье Дюваль и сразу же попадает под чары хозяйки.
И мать, и дочь необыкновенно похожи друг на друга. Почти одинаковым туалетом они усугубляют еще это сходство: их забавляют постоянно возникающие недоразумения на этой почве. В ошибку впадает мосье Ив, затем его сын Жан, студент, приехавший из Сорбонны на каникулы, и, наконец, инженер-геолог, эльзасец фон Трупп, приглашенный для исследования глины и тоже сразу же бешено влюбившийся в мадам Дюваль. Он - классический тип ревнивца. С его приездом в доме начинается кутерьма. Он не расстается с револьвером.
- Проклятое сходство! - кричит он. - Я хочу застрелить мать, а целюсь в дочь...
Тут и объяснения, и погоня, и борьба, и угрозы самоубийства. Когда, наконец, обманом удается отнять у ревнивца револьвер, он оказывается незаряженным... В третьем действии все кончается общим благополучием. Тут мы применили принцип детской скороговорки: "Ях женился на Цип, Яхцидрах на Циппидрип..." Поль Ив женится на Дюваль-матери, его сын Жан - на Дюваль-дочери, а фон Трупп - на экономке мосье Ива мадам Мелани.
Мы мечтали увидеть "Белую глину" у Корша, в роли мосье Ива - Радина, а в роли фон Труппа - Топоркова".
По всей вероятности, Булгаков вместе с Б. создал новую редакцию своей владикавказской комедии, о которой он писал сестре Вере 26 апреля 1921 г.: "Лучшей моей пьесой подлинного жанра я считаю 3-актную комедию-буфф салонного типа "Вероломный папаша" ("Глиняные женихи"). И как раз она не идет, да и не пойдет, несмотря на то, что комиссия, слушавшая ее, хохотала в продолжении всех трех актов... Салонная! салонная! Понимаешь".
Можно предположить, что в "Глиняных женихах" действие происходило в России, а "вероломным папашей" был будущий мосье Ив "Белой глины". Не исключено, что фон Трупп в первой редакции был не эльзасцем, а прибалтийским немцем, и мог иметь прототипом Л. С. Карума, мужа булгаковской сестры Варвары, отразившегося в Тальберге из "Белой гвардии" и "Дней Турбиных".
"Белую глину", одетую во французские одежды, дабы подчеркнуть ее водевильную природу (этот жанр родился во Франции), ждала абсолютно та же судьба, что и "Глиняных женихов". Б. рассказывает о завершении истории с пьесой: "Два готовых действия мы показали Александру Николаевичу Тихонову (Сереброву) (в последующем отвергнувшего "Мольера"). Он со свойственной ему грубоватой откровенностью сказал:
- Ну, подумайте сами, ну кому нужна сейчас светская комедия?
Так третьего действия мы и "не дописали".
Соавторство Б. с Булгаковым выражалось в том, что она давала мужу бытовой материал "из французской жизни" для "Белой глины", как позднее константинопольский материал - для "Бега". Подобным же образом В. В. Вересаев поставлял Булгакову необходимые сведения для пьесы "Александр Пушкин", а туземный соавтор - материал "из горской жизни" для пьесы "Сыновья муллы".
