Лена Блюмина

Ох, просто не могу без волнения смотреть на старинные морские карты, парусники, подзорные трубы! А книжки про пиратов, а соленый морской ветер, развевающий волосы, а крики чаек, а скрип такелажа…

И, взойдя на трепещущий мостик,

Вспоминает покинутый порт,

Отряхая ударами трости

Клочья пены с высоких ботфорт.

 Или, бунт на борту обнаружив,

Из-за пояса рвет пистолет,

Так, что сыпется золото с кружев,

С розоватых брабантских манжет.

Это же про меня, про меня написано! И "Одиссея капитана Блада" — тоже про меня. Это я стою на квартердеке в черном с серебром камзоле и приказываю делать поворот оверштаг. Слова-то какие чудесные — квартердек, оверштаг, форштевень!  Но еще чудеснее – безграничная свобода и полет, и драка, и "капитан последним покидает тонущее судно". Но я не просто удачливый и благородный пират, я умею не только наносить раны, но и врачевать их успешно. Ведь у Питера Блада была и гражданская профессия – хирург.

О, несбывшаяся медицина! Ты до сих пор отдаешься в кончиках умных пальцев, как будто держащих острейший скальпель. И тут возникает еще одно мое alter ego – доктор Бомгард из "Записок юного врача" Михаила Булгакова. Он, молодой, совсем неопытный врач практически один на один со страшными ранами и он ни за что не уступает смерти свою пациентку. Его руки гораздо лучше, чем голова, знают, что нужно делать. Вот эта готовность взять на себя ответственность за все и за всех, рискнуть – и победить так роднит искусство хирурга с ремеслом пиратского капитана.

И есть у меня подозрение, что нечто подобное испытывал и Борис Акунин, когда писал "Сокола и ласточку" — невероятный коктейль из кладов, пиратов и алых парусов. Да еще и главная героиня у него – девушка, переодевшаяся в мужское платье и поступившая врачом на судно. Ну это уж точно прямо с меня списано.

Вот в таком вот примерно камзоле

Динь-дон, часы пробили час седьмой

И молоточком мне по темечку стучат.

А мне недавно снились чайки за кормой,

А мне недавно снились чайки за кормой…

Какой бы вышел из меня лихой пират!